Книга русских инородных сказок - 1
Шрифт:
Посмотрев на нее, я спросил, нельзя ли отдать Это на тестирование кому-нибудь из моего отдела, у меня инсектофобия, я боюсь предметов с тонкими ножками.
Маркетолог сказал, что нет, нельзя, я начальник, это революция, мне ее и тестировать. А потом он Это включил. Мия открыла глаза, помигала ими, сказала «Привет» и направилась ко мне.
Я вскочил с кресла. Мия помигала глазами и остановилась. Маркетолог довольно захихикал и спросил, чего я, собственно, боюсь. Я протянул к Мие руку. Она немедленно протянула ко мне лапки. Я осторожно взял ее двумя пальцами. Маркетолог сказал, что прочный корпус, лапки из
— Хорошо, — сказал я.
— Сроку, — сказал Маркетолог, — три недели.
И ушел.
Мы остались с Мией.
Вечером этого дня я сидел на кухне, читал на ночь. Мия лежала в кармане рубашки, я уже как-то смирился с существованием у нее двух пар лапок, коровьих ресниц и ангельского голоска. Ну телефон. Ну такой. Тут я почувствовал, что кто-то меня легонько, но настойчиво пихает в грудь.
— Звонят тебе, — сказала она. — Звонят. Маша звонит. +70958456789.
Маша — моя… ну, невеста не невеста. Девушка. Мы ходим в кино, в кафе, гуляем в парке. У Маши есть две основные вещи: длинная такса и короткая память. Маша все забывает, ей можно много раз рассказывать один и тот же анекдот. Иногда я не уверен, что она помнит меня в лицо. Маша.
Мы договорились, как послезавтра пойдем в кино на гонконгского режиссера про любовь и настроение, я положил Мию на стол. Она поднялась, сначала села, а потом встала и подошла ко мне поближе.
— Расскажи про Машу.
Я долго рассказывал ей про Машу, как мы познакомились и ходили гулять в парк и в кино. И другое тоже рассказывал. Это было довольно странно, потому что время от времени я смотрел на эту картину со стороны. Как сидит у себя в кухне взрослый, мол, человек тридцати без малого лет и рассказывает своему мобильному телефону про свою девушку. Мия, впрочем, в нужных местах всплескивала лапками, говорила «Ага! И дальше чего?» и вообще вела себя как приятный и заинтересованный собеседник.
То есть это был хороший маркетинговый ход. К концу нашей беседы я уже не помнил, что она мобильный телефон. Когда я сказал, что пора спать, она повернулась ко мне левой щекой, и я не сразу сообразил, что это она хочет не чтобы ее поцеловали на ночь, а чтобы ее на ночь выключили. Даже потянулся к ней. Но вовремя опомнился (дисплей, надо сказать, успел покраснеть) и аккуратно, очень аккуратно, медленно нажал на кнопку «NO».
Оставить Мию на столе в кухне меня как-то не хватило. Взял с собой и положил рядом, только что не на подушку. Это, возможно, было ошибкой.
Следующий день прошел в хлопотах, потому что в предыдущей модели что-то не склеилось, телефон звонил слишком тихо, SМSки принимались в кодировке UTF-8 и вообще, все было не слава богу. Я довольно быстро привык, что телефон у меня не звонит, а говорит деловым тоном только что принятой на работу девочки-секретарши: «Это Александр Петрович». Лапки оказались ужасно удобной штукой, потому что после звонка Мия подтягивалась на краю кармана и практически впрыгивала мне в руку. Только было немножко щекотно,
Вечером я снова сидел на кухне. Пил кефир. Мне в детстве мама стихи такие читала:
Жил лев, лев добрый,
Ел хлеб, хлеб с воблой,
Пил кефир на ночь,
Звали его — Лев Иваныч [2] .
Мия спросила меня, были ли у меня другие мобильные телефоны. Она понимает, что были, но какие они были?
— Обычные, — ответил я. — Nokia, Samsung, Philips, Siemens. Телефоны. Я не помню всех. Я же бета-тестер.
— А самый-самый первый?
2
Стихотворение Эммы Мошковской.
— О! Первый был Nokia. Я ее носил в чемодане, и у нее была антенна, как у спутникового терминала. Такая тяжелая она была, из черного пластика.
Мия озадаченно похлопала ресницами и замолчала. Она явно не знала, что такое спутниковый терминал, но спросить, видимо, стеснялась. И как это — в чемодане? Мне не очень хотелось объяснять.
Я все-таки ее положил на подушку. Очень хотелось поцеловать на ночь, но она уже спала, я ее выключил и потом это как-то странно все-таки. Ну не знаю. Странно.
На следующий день после работы мы с Машей пошли в кино. Я всегда выключаю телефон при начале фильма, потому что, если кто-то звонит в тот самый Ответственный Момент, это всегда неприятно. Даже если кто-то хороший звонит, кого ты любишь или к кому просто хорошо относишься. Я сказал Мие, что вот, если кто будет звонить, говори, пожалуйста, что меня нету, но запомни, кто звонил, мы потом разберемся. Мия обещала все сделать как надо, но попросила, чтобы я отодвинул пиджак немножко, чтобы ей тоже было видно. Я так и сделал. Она как-то так присела на край кармана и весь фильм сидела, не мигая смотрела.
Когда мы вышли из зала, ей срочно понадобилось рассказать мне, кто звонил (кто звонил, кто звонил… Александр Петрович звонил. И мама моя звонила). Пришлось ее достать из кармана. Маша немедленно взвизгнула: «Ой какая прелесть, дай посмотреть!» Она долго вертела Мию в руках, та морщилась, Маша трогала Миины лапки и пришла в совершеннейший восторг. У Мии хватило вежливости поздороваться, но дальше она молчала, набрав в рот воды. Когда я вернул ее в свой карман, то почувствовал, что она дрожит. Мы проводили Машу до дому и вернулись к себе.
Потом пили кефир на кухне. Мия то вскакивала, то садилась снова на стол и расспрашивала меня про маму. А потом про папу. А потом про младшую сестру, которая давно уже уехала в Америку. Мия немножко знала про Америку, потому что роуминг. Перед тем как выключить, я все-таки ее поцеловал. Для этого пришлось посадить ее на ладонь и поднести к лицу. Она обхватила мой нос лапками и прижалась к нему. Мия.
В обеденный перерыв я сидел за столом и ел салат из пластмассовой мисочки. Вообще это хороший обед, салат, и японская лапша, и хачапури из киоска с выпечкой. Мия ходила по столу и трогала разные предметы, наподдавая лапкой ручки и прилипая время от времени к желтым самоклеящимся бумажкам. Когда я закончил, она подошла ко мне и обняла меня за палец.