Книга снов
Шрифт:
Мужчины и женщины толпятся вокруг этого моря, они почти полностью закрывают от меня голубое небо.
Я слышу, о чем они думают.
Женщина за рулем до последнего старалась увернуться.
Это все свет встречных машин, он ослепил ее. Все из-за света. Она просто не заметила его.
Я думала, это пьяный, когда он рухнул на проезжую часть.
Он еще жив?
Я узнаю нищего в поношенном смокинге, который расталкивает окружившую меня толпу, и на мгновение снова замечаю небо, такое бесконечно прекрасное.
Я закрываю глаза. Немного отдохну, а потом встану и пойду дальше, приду почти вовремя. Когда будут оглашать присутствующих в День отца и сына, то до нас, до Сэма
Дорогой папа,
мы не знаем друг друга, и мне кажется, это нужно исправить. Если ты тоже так считаешь, приходи 18 мая на День отца и сына в школу Колет-Корт. Это школа для мальчиков, отделение школы Святого Павла, в районе Барнс, прямо на берегу Темзы. Я буду ждать тебя на улице.
Сэм, я скоро буду. Только передохну немного.
Кто-то снова открывает мне глаза. Край моря виднеется далеко, очень далеко, далеко надо мной, и какой-то мужчина, склонившись над поглотившей меня морской воронкой, что-то кричит. На нем медицинская униформа и солнечные очки в золотой оправе. От него пахнет куревом.
Вижу свое отражение в стеклах его очков, окаймленных золотом, – свое отражение и то, как пустеет мой взгляд, как он стекленеет. Я читаю мысли санитара.
«Старик, – думает он, заглядывая в воронку, – не надо, старик, не умирай. Пожалуйста. Не умирай».
Высокий протяжный звук подводит прямую черту под моей жизнью.
Не сейчас!
Не сейчас! Еще слишком рано!
Еще слишком…
Слишком…
Протяжный звук оборачивается барабанным боем.
Я спрыгиваю.
День 15-й
14:35. Сэмюэль Ноам Валентинер.
Пациент: Генри М. Скиннер.
Я писал это уже четырнадцать раз.
Но каждый день приходится записываться снова, и каждый день миссис Уолкер протягивает мне черную планшетку с бланком, на котором я печатными буквами фиксирую время, свое имя и имя пациента, к которому пришел.
Строчкой выше стоит Эд Томлин. Эд Томлин тоже навещает моего отца, всегда за несколько часов до меня, пока я в школе. Кто это?
– Я уже был здесь вчера, – говорю я миссис Уолкер.
– Знаю, милый.
Женщина в приемном покое Веллингтонской больницы лжет. Она не узнает меня. Ложь имеет свое звучание, она белее по сравнению с обычным голосом. На бейдже над ее левой грудью красуется ее имя, напечатанное большими буквами: ШЕЙЛА УОЛКЕР. Она называет меня «милый», потому что не знает моего имени. Англичане – они такие, ненавидят говорить друг другу правду в лицо, считают это грубостью.
Шейлу Уолкер тяготят тени прошлых лет, я это вижу, потому что вижу подобное при взгляде на большинство людей. У одних этот груз велик, у других – меньше, у детей его вовсе нет. Если человека мучают тени прошлого, то это значит, что он родом из таких стран, как Сирия или Афганистан, и тени прошлого растут с ним.
Миссис Уолкер часто приходилось грустить. И теперь она не замечает настоящего, потому что все еще думает о прошлом. Именно поэтому я для нее всего лишь какой-то парень в школьной форме, с жутким ломающимся голосом. Она смотрит на меня и видит, возможно, пляж и свою пустую руку, которую больше некому держать.
А ведь я был тут и вчера, и позавчера. И позапозавчера. И одиннадцать дней назад. Я прогуливаю то один, то другой урок, до обеда, после обеда, сегодня это французский у мадам Люпьон. Скотт сказал, что нужно
Скотт Макмиллан – настоящий специалист. По прогулам, по поиску всякой всячины в «Гугле», по разным вещам, которыми больше никто не занимается. И помимо всего прочего, по шахматам, рисованию и коллекционированию выговоров. В общем, во всем.
Ему тринадцать, его IQ 152 балла, он может подделать любой незнакомый почерк, и у него богатый отец, который его ненавидит. Мой IQ составляет всего 148 баллов, поэтому он «гений», а я «почти гений», или, как выразился бы Скотт: «Moi – le Brainman [2] , а toi, mon ami [3] , специалист-всезнайка». У Скотта le Brainman сейчас французский период, который начался после того, как он освоил китайский и какой-то щелкающий африканский язык.
2
Moi – я (фр.), слово Brainman – английский неологизм, который можно перевести как «человек-мозг». В 2005 году появился фильм под таким названием, посвященный Дэниелу Таммету, высокоинтеллектуальному аутисту и синестетику.
3
Ты, мой друг (фр.).
Мне тоже тринадцать, я синестетик, «синни-идиот обыкновенный», как кое-кто называет меня в школе, и мой отец уже две недели лежит в искусственной коме. Это своего рода длительный наркоз, с тем лишь исключением, что в мозгу у него маленькие аспираторы-отсосы, которые должны снижать давление, еще один аппарат дышит за него, и еще один охлаждает его кровь, и еще один за него ест и ходит в туалет. Сегодня его должны разбудить.
В школе никто не знает, что мой отец в коме, – никто, кроме Скотта. Это потому, что никто не знает, что Стив, муж моей матери, не мой отец. Никто, кроме Скотта. А он как-то сказал мне: «Старик, ты и глазом не успеешь моргнуть, как превратишься в самого интересного парня школы, пусть и на одну лишь золотую неделю. Подумай хорошенько, хочешь ли ты отказаться от такого шанса. Это ведь звездный час в жизни любого парня: вмиг стать самым загадочным типом в школе. Стоит попробовать хотя бы из-за девчонок». В действительности он так не считает. Да и девчонок в нашей школе нет.
Скотт и я – единственные тринадцатилетние из Колет-Корт, которых приняли в Менсу [4] . Скотт называет это сообщество людей с высоким коэффициентом интеллекта «сборищем слабоматиков». Мама говорит, что мне стоит гордиться собой, ведь я один из всего двух несовершеннолетних среди девятисот «молодых интеллектуалов» в Англии, но гордиться по чужой указке – все равно что жевать наждачную бумагу.
Если мама узнает, что я тут…
Возможно, она отдаст меня на усыновление. Возможно, никогда больше не заговорит со мной. Возможно, отправит в интернат. Не знаю.
4
Менса (лат. mensa – стол) – крупнейшая и старейшая организация для людей с высоким коэффициентом интеллекта.