Книга Снов

Бояндин Константин Юрьевич

— Не произноси Её имени, — попросила Лас.

— Почему Великая Матерь?

— Она была такой… величественной, — Лас не открывала глаза. — Я ощущала её силу. Она уже не хотела убивать, мстить, разрушать, как раньше. Понимаешь? Она сказала про землю, и появилась земля. Вспомнила про небо, и стало небо. Понимаешь?

— У тебя дома Её почитали, я знаю, — Вейс сильнее сжала руку. — Ты встречала солнце, я помню. Ты и твоя мама. И никто больше.

— Никто больше, — подтвердила Лас. — Сёстры считали маму странной, немножко не от мира сего. А мне это нравилось.

Я сама не верила, пока однажды утром, когда ждала солнце, не почувствовала. Не могу объяснить, что это. Её давно уже не почитают, нет храмов, ничего нет, Её имя упоминают по всякому пустяку. Но что-то всё равно было. Мама это поняла, а потом я. Может, поэтому.

— «Ты — это я», — повторила Вейс. — Что же теперь с тобой? Что с тобой творится?

— Мне не хватает её, — призналась Лас. — Как только она умерла в первый раз, она вселилась в меня. И всегда заставляла меня быть сильной, когда я падала духом.

— Ты — падала духом?! — Вейс поразилась. Труднее всего представить Лас, упавшую духом. Всегда собранная, никогда не сдаётся, а только устаёт — отдохнуть немного, и снова чувствуется — стальной стержень, сжатая спираль. Может, поэтому Вейс так привлекла эта молчаливая, погружённая в себя девочка — после гибели брата окончательно замкнувшаяся. А поскольку ей, младшей дочери, вряд ли была уготована судьба правительницы дома, то вся надежда — только на себя.

Он был прав, тот капитан, я никогда не сдаюсь. И Лас никогда не сдаётся. Но я чуть что лезла в драку… пока меня не отучили там, в школе. А Лас всегда находила способ добиться своего — не прибегая к силе. Вейс помотала головой, отгоняя воспоминания.

— А теперь она ушла, и я одна, сама по себе, — Лас открыла глаза. — Как будто я только что покинула Сердце Мира, и на всё была готова, и ничего ещё не успела сделать. Как будто предыдущую жизнь прожил кто-то другой.

— Ты не одна!

— Да, — Лас посмотрела ей в глаза. — Я не одна. Но жизнь началась заново. Мне нужно совсем немного, привыкнуть. Что нет больше голосов, что никто не толкнёт куда нужно, не прикрикнет.

— Я могу прикрикнуть, — сообщила Вейс. — У меня хорошо получается!

— Да ну тебя! — рассмеялась Лас. — Ты права. Скоро приедет Дорман, и я всё скажу ему. И может быть, наступит та самая новая жизнь.

— Наступит, — согласилась Вейс. — Давно пора, Ласточка. Смотри, что за окошком! Не только я так думаю!

Она помогла Лас подняться, подошла с ней к окну.

— Прогуляемся? — предложила Вейс. — Уже скоро ужин. Пройдёмся, или полетим, в мой домик. Ты задолжала мне день рождения! А потом приедут они, и Стайен приготовит мясо на углях, и будем говорить о всякой чепухе.

— Вейс, ты будешь приходить ко мне? Хотя бы иногда?

— Пока не прогонишь, — пообещала Вейс. — Пусти! Задушишь раньше времени! Это я Медвежонок, не ты!

— Не могу поверить, что я это сказала, — Лас встала у зеркала, чтобы поправить одежду, — а ты сделала. Где ты всему этому научилась? Такая тихая на вид, скромная…

— Я училась в очень странной школе. А ты где научилась?

— У

меня была очень странная подруга, — Лас прикоснулась кончиками пальцев к виску. — Сама никогда не разрешала к себе прикасаться, но знала всё, абсолютно всё.

— Так мы договорились? Расскажем? Себе и им, о молодости?

— Расскажем, — Лас повернулась. — Значит, школа? Как насчёт ещё пары уроков?

— Лас! — Вейс несколько секунд пыталась казаться строгой, но не выдержала, расхохоталась. — Горе моё! Сколько тебе лет? Не стыдно?

— Мне двадцать, — Лас вновь посмотрела в зеркало. — Может, двадцать один или двадцать два. Как и тебе. Так что? Будут уроки?

— Тебе придётся попросить, — Вейс подошла к двери. — Я, знаешь ли, девушка несговорчивая! Так что постарайся!

22. Воспоминания

Летний домик, Вассео 11, 19:40

— Прелесть, — Мира откинулась последней. Лас и Вейс наелись первыми — ну невозможно же столько съесть, каким бы вкусным ни было! Потом был Стайен-старший — тоже любитель вкусно покушать, а потом уже Мира. Тощая, как доска, по выражению Вейс, куда только всё пропадает? Мира вновь рассказала историю своего визита в Тигген, для тех, кто не слышал, и Вейс хохотала, когда ей описывали, с какими лицами наследники покидали поместье.

— Если бы ягоды не помогли, — Мира посмотрела на Лас, — я бы осталась с ней. Сколько нужно — месяц, год, сто лет. Нельзя человеку умирать одному и в таком состоянии! А всё к тому шло!

— Она очень переживала, что ты пропала, — пояснил Стайен. — Я бывал там, находил разные поводы. Она часто говорила с тобой, как будто ты здесь.

Его поредевшая шевелюра стала гуще или Вейс просто показалось? Его волосы потемнели — там, где стали снежно-белыми — или Лас померещилось?

— Всё, хватит, — Вейс постучала кончиками пальцев по столу. — Всё ведь кончилось хорошо, моя дорогая? Да? А можно, и я там побываю, у твоей бабушки?

— Я как раз хотела попросить, — призналась Мира. — Бабушка Лас! Вы тоже, а?

— С удовольствием, — Лас улыбалась весь вечер, и может поэтому вечер был тёплым в меру, и комары с мошкарой не досаждали. — Только одна большая просьба, Мира. Огромная просьба. Зови нас только по именам.

— Мне трудно!

— А мы решили начать жить заново, — Лас взяла Вейс на руку. — Ей сделали предложение, и мне скоро сделают, я знаю, и тут ты подойдёшь и скажешь, «бабушки, а куда повесить бельё?»

Мира чуть не подавилась — опасно смеяться с набитым ртом.

— Хорошо-хорошо! — она подняла руки. — Только по имени! А сколько вам лет теперь? Я просто так спросила.

— Мне двадцать, — Лас посмотрела на Вейс, — а ей двадцать один. Вейс, так пойдёт?

— Да ну тебя! Вообще-то это был секрет! Про меня и Крайена!

— Боюсь, у вас всё было написано на лице, — вздохнул Хорёк. — Но мы ведь никому больше не скажем?

— Не скажу, — подтвердила Мира.

— Не скажу, — пообещала Лас.