Книга Страшного суда
Шрифт:
— Никак не получается привыкнуть, что не все в наших руках.
— Да.
Она подняла голову, будто только сейчас его увидела.
— Ты чего-то хотел, Джеймс?
Невыспавшаяся, обессиленная, трое погибших в «Скорой» за утро, один из них совсем кроха. Взваливать на нее еще и Киврин?
— Нет. — Он встал, отдавая ей бланк заявления. — Только подпиши.
Мэри расписалась не глядя.
—Я сегодня утром заходила к Гилкристу, — сообщила она, возвращая листок.
Дануорти, удивленный и тронутый, не нашел, что сказать.
— Хотела уговорить его открыть сеть пораньше.
— И ни один из доводов не подействовал.
— Нет. Он накрепко вбил себе в голову, что вирус проник из прошлого. — Мэри вздохнула. — Расчертил диаграммы циклических мутаций миксовирусов типа А. По ним выходит, что один из них, существовавший в 1318— 1319 годах, был как раз H9N2. — Она потерла лоб. — Поэтому Гилкрист не откроет лабораторию, пока не закончится всеобщая иммунизация и не снимут карантин.
— И когда это случится? — спросил Дануорти, хотя и так уже примерно представлял.
— Карантин снимают только через семь дней после всеобщей иммунизации или через две недели с последнего отмеченного случая заболевания, — похоронным голосом сообщила Мэри.
С последнего отмеченного. Две недели без появления новых больных.
— И сколько уйдет на иммунизацию всей страны?
— Как только вакцина появится в достаточном количестве, не так уж много. В Пандемию было всего восемнадцать дней.
Восемнадцать дней. После того, как изготовят нужное количество вакцины. Конец января.
—Долговато.
— Знаю. Нужно доподлинно установить источник. — Она посмотрела на терминал со схемами контактов. — Ответ где-то здесь, только мы не там ищем. — Мэри вывела на экран новую таблицу. — Пока провожу сопоставления, ищу студентов-ветеринаров; первичных, проживающих возле зоопарков, сельские адреса. Вот это список вторичных, перечисленных в справочнике «Дебретт» [30] , — всякая там фазанья охота и так далее. Но на самом деле они если кого из пернатых и видели вблизи, то разве что рождественского гуся.
30
Ежегодно издающийся справочник, перечисляющий представителей английской аристократии.
Мэри переключила на другую таблицу. В верхней строке по-прежнему значилась фамилия Бадри. Мэри посмотрела на нее долгим пристальным взглядом, как Монтойя на древние кости.
— Первое, чему должен научиться врач, — не казнить себя за потерю больного.
О ком это она? О Киврин? О Бадри?
—Я добьюсь, чтобы открыли сеть, — пообещал Дануорти.
— Надеюсь.
Нет смысла искать правду в таблицах контактов и совпадениях. Все ответы у Бадри, чья фамилия, несмотря на все расспросы вторичных, на все тупиковые гипотезы, по-прежнему висит в первой строке. Бадри — первый заболевший, за четыре-шесть дней до переброски где-то соприкоснувшийся с резервуаром.
Дануорти поднялся к нему. За стойкой в коридоре сидел высокий нервный парень, на вид
—А где... — начал Дануорти и понял, что не знает имени светловолосой практикантки.
— Она тоже заболела, — ответил парень. — Вчера. Уже двадцатая среди сестер, а на подмену больше выходить некому. Обратились к третьекурсникам. Я вообще-то только на первом, но проходил курс первой помощи.
Вчера. То есть целый день за Бадри никто не записывал.
— Вы, случайно, ничего не помните из того, что говорил Бадри за это время? — без особой надежды спросил Дануорти. Первокурсник... — Какие-нибудь внятные слова или фразы?
— Вы, наверное, мистер Дануорти? — Парень вручил ему комплект СЗК. — Элоиза мне передала вашу просьбу все записывать.
Дануорти развернул упаковку. Белый халат с черными крестиками по бортам, завязывается на спине. Лучше не думать, откуда достали эти комплекты.
— Она совсем никакая была, только повторяла, как важно все записывать.
Парень проводил Дануорти в палату, взглянул на мониторы над койкой, потом на Бадри. Этот хотя бы на больного смотрит, оценил профессор.
Бадри лежал, выпростав руки поверх одеяла и нервно загребая пальцами, напоминающими иллюстрацию в книге Колина, — ту, где изображалась рыцарская могила. Открытые запавшие глаза не видели ни медбрата, ни Дануорти, ни одеяла, которое никак не могли ухватить беспокойные пальцы.
—Я об этом читал в учебниках, — сообщил парень. — Но сам вижу первый раз. Распространенный предсмертный симптом при дыхательных заболеваниях. — Он что-то набрал на клавиатуре терминала и показал на верхний левый экран. — Вот, я все записал.
Действительно все, даже невнятицу. Воспроизвел фонетически, с многоточиями на месте пауз и sic в спорных местах. Среди прочей абракадабры попадались «крысы» и «откатить» (sic), и «Почему он не идет?»
— Это в основном за вчера, — пояснил парень, переводя курсор в нижнюю треть экрана. — Утром еще немного поговорил. А сейчас, конечно, молчит.
Дануорти сел у койки и взял Бадри за руку. Даже сквозь защитную перчатку она казалась ледяной. Он взглянул на датчик температуры — жар давно ушел, а вместе с ним и лихорадочный румянец. Бадри будто обескровили, теперь его кожа стала цвета мокрого пепла.
— Бадри, — позвал профессор. — Это мистер Дануорти. Я должен тебя кое о чем спросить.
Ноль реакции. Холодная рука безжизненно повисла в ладони Дануорти, а другая продолжала беспокойно, бездумно скрести по одеялу.
—Доктор Аренс предполагает, что ты мог подцепить вирус от какой-нибудь живности — от дикой утки или гуся, например.
Медбрат с интересом посмотрел на Дануорти, потом на Бадри, будто ожидая пронаблюдать еще какой-нибудь не встреченный пока на практике клинический феномен.
— Бадри, ты ничего такого не помнишь? Ты нигде не пересекался с утками или гусями за неделю до переброски?
Бадри шевельнул кистью. Неужели услышал? Но когда профессор разжал ладонь, тонкие, исхудавшие до костей пальцы только слабо заскребли по его руке, по запястью, по рукаву.
Дануорти стало отчаянно стьщно терзать вопросами больного, который уже слеп, глух и вообще далеко отсюда.