Книга суда
Шрифт:
А завтра… завтра и подумаю.
От содранной с трупа шубы пахнет кровью, но мне уже все равно, проваливаюсь в сон, немного болезненный, но живой, согретый чужой кровью.
Я просыпаюсь от зова и долго не могу сообразить, где нахожусь. Камень, иней, трещины, смерзшаяся кровь и льдинки на грязной шерсти.
– Где, где, где?… - вопрос стучит в висках. Господи, как же я ждала этого момента.
– Здесь…
Нити, приняв ответ, радостно всколыхнулись.
– Жди.
Жду, я так давно жду, что еще несколько часов… или дней не играют роли. Поплотнее
Искристо-золотой - радость. Оранжевый - беспокойство. Мне рады, за меня беспокоятся, и, черт побери, я почти дома.
Глава 3.
Фома
Ярви появилась после захода солнца. Честно говоря, Фома уже успел пожалеть о решении столь опрометчивом, более того, он надеялся, что девушка не придет, но… тихий робкий стук в дверь разрушил надежду.
Она была худой, с длинными спутанными волосами неопределенного цвета и разбитым в кровь лицом. Левый глаз почти заплыл, широкая ссадина рассекла правую скулу, а распухшие, лопнувшие губы казались непомерно большими для такого худого лица.
– Кажется, у кого-то был очень неудачный день, - отозвался Голос.
– Ты бы хоть поздоровался.
– Добрый вечер, - Фома понятия не имел, что и как говорить дальше, присутствие Ярви его смущало. Она же, вздрогнув от звука его голоса, прижалась к стене. Боится? Она его боится?
– Проходи. Спать будешь вон там, - Фома указал на кровать, решив, что завтра же придумает что-нибудь со второй кроватью, а сегодня можно вообще не ложиться, ночь хорошая, самая подходящая для работы. Ярви по-прежнему жалась к стене.
– Есть хочешь? Хлеб, правда, не слишком свежий.
И снова молчание. Может, она немая?
– Скорее сильно испугана.
– И что делать?
– Ничего. Не обращай внимания, вернись к работе и вообще, представь, что ее здесь нет.
Последовать совету, данному Голосом, оказалось несложно. Ярви, забившись в самый темный угол комнаты, затаилась.
– Тебе не стоит бояться меня, - разговаривать, сидя спиной к собеседнику, было несколько непривычно.
– Меня зовут Фома. А ты Ярви, правильно?
Ни звука, ни вздоха, ни шороха.
– Я здесь недавно, ничего и никого не знаю. И ничего толком не умею. Писать вот умею… ну и красить.
– Что красить?
– голос тихий-тихий, но хоть какой-то отклик.
– А не важно, что. Одно время были пушки, потом повозки, потом опять пушки… здоровые такие, углов много, деталей мелких, а нужно быстро.
– Почему быстро?
– Норма. Если не успеешь, разводящий потом накажет.
– И наказывали?
– Довольно часто. Видишь ли, писать у меня получается намного лучше, чем красить, - Фома обернулся, медленно, стараясь не делать резких движений.
– Честно говоря, не самые приятные воспоминания.
– Герр Тумме сказал, что все равно… что не позволит мне остаться… что это не по закону и повелитель разозлиться, если я останусь, потому что я нарушила его закон
Фома встал и, присев на корточки рядом с девушкой, - прикасаться к ней он опасался - сказал:
– Никто не будет злиться на тебя. И ты останешься здесь, если, конечно, захочешь. А закон… ты ведь никого не убила? Не ограбила? Не украла?
Она замотала головой.
– Значит, все в порядке. Дай лучше посмотрю, что у тебя с лицом… не бойся, я не сделаю больно… Встань, нужно, чтобы ты села ближе к свету. Да, вот сюда.
Ярви боялась, причем всего сразу - и Фому, и ослушаться его приказов, и возможной боли. Смочив тряпку в холодной воде, Фома осторожно принялся смывать засохшую кровь. Синяков было много, некоторые старые, желтовато-зеленые, но большей частью свежие, распухающие горячими мягкими на ощупь лиловыми пятнами.
А глаза у нее красивые, во всяком случае тот, который не заплыл, поражает ярко-зеленым цветом, будто… будто трава.
– Скоро это все заживет, и ты снова станешь красавицей, - Фома и сам не знал, зачем сказал это, но сказав, сам поверил. А Ярви, отвернувшись к стене, заплакала.
Вальрик
После давешнего разговора с мастером Фельчи, Вальрик стал смотреть на Джуллу иначе. Не то, чтобы перестала ему нравиться, но… но он не имел права любить нее. У него есть цель и долг… обязательства… он скорее всего погибнет, может быть не на арене, но ведь место не имеет значения? Главное, что в какой-то момент времени Вальрик, несостоявшийся князь Вашингтона, перестанет существовать.
– Вы стали весьма задумчивы, мой юный друг, - мастер Фельче заглядывал в комнату пациента гораздо чаще, чем того требовал долг врача, но Вальрик был рад этим визитам, поскольку разговоры отвлекали от мыслей, которые с каждым днем становились все более тяжелыми и менее понятными.
– Вас это беспокоит?
– Ну не то, чтобы беспокоит, просто хотелось бы понять, над чем задумываются в возрасте столь юном…
– Над жизнью.
– Похвально, - кивнул мастер Фельче, кутаясь в теплый домашний халат, из-под которого выглядывали острые, чуть загнутые носы туфель и чересчур длинные рукава желтого свитера. Рукава мастер Фельче постоянно подтягивал вверх, но они упрямо съезжали, закрывая руки до самых кончиков пальцев.
– Хотя и бесполезно. Размышления и жизнь столь же мало связаны между собой, как теория и практика. В теории ты должен был погибнуть, рана тяжелая, плюс большая потеря крови, не самые лучше условия, отсутствие некоторых весьма полезных лекарств… но на практике ты жив и в скором времени будешь достаточно здоров, чтобы вернуться к глупому занятию. Или вот еще пример, в теории если верить медицинской карте, Валко Ставич имел когда-то перелом руки, тогда как на практике переломов было три, просто третий сращивали аккуратно, настолько аккуратно, что если не знать, куда смотреть, то и не увидишь.