Книга судьбы

Мельцер Брэд

О'Ши внимательно рассматривает меня. Сейчас он может из меня веревки вить, и он знает это. Агент поправляет на голове бейсболку Открытого чемпионата США по теннису.

— В округ Колумбия. Полиция нашла его одежду в прачечной самообслуживания примерно в миле от клиники Святой Елизаветы. По словам врачей, Нико много лет не вспоминал о Меннинге, но на всякий случай Служба удвоила число охранников.

Я киваю, но по-прежнему не вынимаю рук из карманов.

— Благодарю.

Михей открывает рот, намереваясь дать мне очередной хороший совет, но О'Ши кладет руку ему на плечо, не давая сказать ни слова.

—

Вы не один, Уэс, — добавляет О'Ши. — Если только не захотите этого сами.

Прекрасное предложение, сделанное по всем законам жанра. Но от этого оно не становится более заманчивым. Это всего лишь очередная уловка. Начать стучать в ФБР… закладывать Мэннинга… и в результате получится эффект «домино», который похоронит меня под собой. Начиная с этого момента, я могу благополучно выпутаться из этой истории, если только узнаю всю правду и сумею воспользоваться ею. Это единственный пуленепробиваемый жилет, который может сохранить мне жизнь.

У меня в кармане начинает вибрировать телефон. Вытащив его, я вижу на дисплее имя Лизбет. Прощайте, мечты, здравствуй, суровая реальность.

— Это моя мать, — говорю я О'Ши. — Наверное, она услышала о побеге Нико в новостях.

— Следите за своими словами, — предостерегает меня Михей.

Можете не сомневаться. Тем не менее предоставленный мне выбор достаточно прост. Сотрудничество с ФБР означает, что они используют меня в игре против Мэннинга в качестве разменной монеты. Но прежде чем воткнуть нож в спину Цезаря, я хочу быть уверенным, что выбрал нужную мишень. По крайней мере, с Лизбет я рассчитываю выиграть время, чтобы понять, что же в действительности происходит.

— Подумайте об этом, Уэс. Вы не один, — напутствует меня О'Ши, когда я выскакиваю из кладовки.

Оказавшись в коридоре, я жду третьего звонка — просто чтобы убедиться, что меня никто не подслушивает.

— Это Уэс, — говорю я.

— Вы где? — спрашивает Лизбет. — С вами все в порядке? Вам сказали, что Нико…

— Слушайте меня, — перебиваю я ее. — Когда вы недавно говорили о том, что готовы найти кое-что для нас… это было серьезно?

На другом конце возникает легкая заминка.

— Я была так же серьезна, как Пулитцеровская премия.

— Вы уверены? Я имею в виду, что если вы ввяжетесь в это… Вы уверены, что готовы рискнуть?

Теперь молчание длится намного дольше. Речь идет не об услуге объемом в пятьдесят слов о новом платье первой леди. Как бы они ни провернули все это — Бойл, Мэннинг, Секретная служба, — без помощи людей в высших эшелонах власти и в правоохранительных органах здесь не обошлось. Вот в какую драку ей предстоит ввязаться. Более того, даже если правда выплывет наружу, они сделают все, чтобы мы выглядели увидевшими привидение. А червячок в яблоке означает, что раз Бойл жив, то у Нико есть все основания вернуться сюда и закончить работу.

В самом конце коридора я цепляюсь боком за металлическую защелку, и дверь распахивается в пустое фойе театра. Из зрительного зала доносятся взрывы смеха. Агенты Секретной службы обыскали, конечно, задние комнаты, но, судя по звукам, президент на сцене все еще отпускает убойные шуточки. Справа от меня белокурая женщина продает четырехдолларовую бутылочку воды мужчине в костюме в полоску. Еще пара агентов Секретной службы патрулируют фойе в стандартном режиме. В глаза мне бросается полноватая рыжеволосая

девушка, которая стоит снаружи, перед театром, как раз за высокими стеклянными дверями. Повернувшись ко мне спиной и прижимая телефон к уху, она нетерпеливо расхаживает в мягком лунном свете. Лизбет не догадывается, что я здесь и смотрю на нее.

— Именно поэтому я стала репортером, Уэс, — говорит она в трубку, и голос ее звучит так же уверенно, как и раньше. — Всю жизнь я ждала этого момента.

— Красивые слова, — отвечаю я, наблюдая за ней через стекло. — Но вы знаете, с кем связываетесь? Или нет?

Она останавливается и присаживается на краешек одного из дюжины бетонных вазонов, которые расставлены таким образом, чтобы воспрепятствовать любой попытке прорваться на автомобиле в Центр сценического искусства. Когда Мэннинг переехал в город, такие вазоны появились повсюду. Но Лизбет, выпрямившись на своем импровизированном сиденье, практически проваливается в него. Она пытается держать голову прямо, но подбородок ее почти касается груди. Правой рукой девушка по-прежнему сжимает телефон. Эти бетонные вазоны предназначены для того, чтобы выдержать таранный удар грузовика весом в пять тысяч фунтов, движущегося на скорости свыше сорока пяти миль в час. Но это отнюдь не означает, что они способны предложить защиту против ваших сомнений в собственных силах.

Лизбет сказала, что ждала этого случая всю свою жизнь. И я верю ей. Но, глядя на скопление черных седанов Секретной службы, чьи мигалки бросают на фасад здания кровавые отблески, похожие на жутковатых марионеток, пляшущих сами по себе, она наверняка спрашивает себя, достанет ли у нее сил и мужества бороться за осуществление этой мечты. Она еще немного сползает в вазон. Ничто так не угнетает, как осознание того, что мечты пали смертью храбрых на гильотине твоих слабостей и реальности.

Стоя в одиночестве в фойе, я молчу. Восемь лет назад Нико Адриан преподнес мне на тарелочке осознание собственных слабостей. Поэтому, глядя на Лизбет, все больше сползающую в вазон, я совершенно точно знаю, что она…

— Я в игре, — выпаливает она.

— Лизбет…

— Я сделаю это… Я в игре. Можете на меня рассчитывать, — требовательно заявляет она, расправляя плечи. Соскочив на землю, она оглядывается по сторонам. — Вообще, где вы нахо… — Она обрывает себя на полуслове, когда наши глаза встречаются через стекло.

Инстинкт подсказывает мне отвернуться и уйти. Но она быстрым шагом приближается ко мне, и в походке ее ощущается сдерживаемое волнение.

— Не говорите «нет», Уэс. Я могу вам помочь. Правда, могу.

У меня нет ни сил, ни желания возражать ей.

Глава тридцать пятая

Сент-Пол, Северная Каролина

Нико сказал себе, что не будет спрашивать о картах. Не спрашивай о них, не заговаривай о них, вообще не упоминай о них. Но сидя в кабине грузовика с платформой без бортов… глядя на раскачивающиеся на зеркале заднего вида четки оливкового дерева… он не мог не заметить измятого уголка бумаги, выглядывающего из закрытого отделения для перчаток. Подобно крестам, которые он видел в каждом телеграфном и фонарном столбе по краям темного шоссе, некоторые вещи лучше оставлять недосказанными.