Книга судьбы
Шрифт:
Глава сорок вторая
— Удостоверение личности, пожалуйста, — такой фразой встречает меня коренастый и здоровенный охранник афроамериканец, когда я прохожу через стеклянную дверь и вступаю в отделанный серым мрамором холл нашего здания. Как правило, обычно по утрам я ограничиваюсь лишь приветственным кивком Норме, тучной латиноамериканке, которая работала в утреннюю смену последние три года. Сегодня Нормы нет. Бросив быстрый взгляд на лапищу нового охранника, я замечаю бежевый микрофон-манжету, который он зажал в кулаке. На его плече
Теперь, когда Нико на свободе, никто не хочет рисковать.
Выходя из лифта на четвертом этаже, я вижу ту же самую картину. К обычному дежурному в костюме и галстуке, стоящему на страже у флагов в нашей приемной, добавился агент у пуленепробиваемых дверей и еще один, охраняющий вход в личный кабинет президента в конце коридора. Тем не менее увиденное и вполовину не удивляет меня так, как знакомый голос, который слышится несколькими дверями далее в момент, когда я вхожу в свой кабинет.
— Вы уверены, что это нормально? — Этот голос раздается из кабинета нашего руководителя аппарата.
— Абсолютно, — отвечает Клаудия, когда они выходят в коридор. — По правде говоря, если бы ты не позвонил, я бы своими руками удавила тебя. И онтоже, — добавляет она, имея в виду президента.
Она останавливается как раз перед моей дверью.
— Уэс, угадай, кто будет работать в нашей конторе всю следующую неделю, — говорит она, входя и жестом ассистента фокусника указывая на дверь.
— П-привет, дружище!
В мой кабинет, держа под мышкой толстую папку-скоросшиватель, заходит Дрейдель.
Я восторженно хлопаю в ладоши, изображая изумление. «Что ты здесь делаешь?» — спрашиваю я взглядом.
— Фирма попросила меня…
— Они не просили, — вмешивается Клаудия, по обыкновению беря бразды правления в свои руки. — В последнюю минуту у них случилась реструктуризация депозита, а поскольку он уже был здесь, то ему приказалиостаться и уладить дело. Но мы же не можем допустить, чтобы он попрошайничал в каком-нибудь бизнес-центре в отеле, верно? Учитывая, сколько у нас в офисе свободного пространства.
— Это всего лишь на неделю, — говорит Дрейдель, видя мою реакцию.
— Уэс, с тобой все в порядке? — интересуется Клаудия. — Я решила, что со всей этой суетой вокруг Нико ты будешь рад знакомому лицу… — Она обрывает себя на полуслове, осознав, что проболталась. — Нико… Господи, какую же глупость я сморозила! Уэс, ради бога, прости меня… Я даже не подумала о том, что ты и Нико… — Она умолкает и делает шаг назад, беспомощно теребя узел на затылке, словно хочет спрятаться в него. Впрочем, растерянность быстро сменяется жалостью. Как всегда. — Как ты, держишься? Если хочешь отправиться домой…
— Со мной все нормально, — упрямо говорю я.
— Прошло столько лет, и вот… Я никогда не думала о тебе как о… — Она не произносит последнего слова, но все
— Калеке со шрамами.
— Жертве, — уточняет Дрейдель, и Клаудия благодарно кивает.
— Именно так. Как о жертве, — повторяет она, вновь обретя почву под ногами. — Вот что я имела в виду. Только то, что ты… ты не жертва, Уэс. Ни сейчас… И никогда не был ею, — настаивает она, как будто это имеет какое-то значение. Впрочем, подобно всякому профессиональному политику, она не позволяет извинениям затянуться надолго. — А теперь, Дрейдель, позволь мне показать тебе нашу комнату для волонтеров, там есть компьютер и телефон — думаю, тебе там будет удобно. Уэс, просто чтобы ты знал: сегодня утром я разговаривала со Службой, и они сказали, что не ожидают никаких инцидентов, так что, пока не будет других распоряжений, расписание остается почти таким же, как всегда.
— Почти таким же?
— Большую часть дня они советуют ему оставаться дома — ну, ты понимаешь, на всякий случай, — говорит она, надеясь сгладить неприятное впечатление от своих слов. Вся проблема в том, что последний раз Мэннинг вносил изменения в свое расписание несколько лет назад, когда врачи решили, что у него рак прямой кишки. Тогда речь шла о его жизни или смерти. — Так что забудь о совещании с дилерами государственных ценных бумаг, — быстро добавляет она, направляясь к двери. — Хотя ты все равно понадобишься, ведь вечером у него встреча с представителями музея мадам Тюссо.
Прежде чем я успеваю вымолвить хотя бы слово, на столе звонит телефон.
— Если это пресса… — начинает Клаудия.
Я бросаю на нее выразительный взгляд.
— Извини, — говорит она. — Если бы ты знал, сколько звонков я приняла вчера вечером…
— Поверьте мне, я говорил «нет» все утро, — отвечаю я. Она машет рукой на прощание и уходит. Я не поднимаю трубку в ожидании, что Дрейдель последует за ней. Он не трогается с места.
— Клаудия, я присоединюсь к вам буквально через секунду, — говорит он, стоя у моего стола.
Я в бешенстве смотрю на него и яростным шепотом спрашиваю:
— Какого черта ты здесь делаешь?
Он глядит на меня с невыразимым удивлением.
— Ты что, шутишь? Я помогаю тебе.
Телефон звонит снова, и я бросаю взгляд на дисплей, который Дрейделю с его стороны стола не виден. Там появляется надпись «Президентская библиотека».
— Это может быть архивист, — замечает Дрейдель, перегнувшись через стол, чтобы бросить быстрый взгляд на дисплей. — Может быть, у нее уже готовы бумаги Бойла.
Телефон звонит опять.
— Что, тебе уже не нужны его бумаги? — интересуется он. Я закатываю глаза, но возразить нечего — он прав. Схватив трубку, я отвечаю:
— Это Уэс.
Дрейдель подкрадывается к двери и осторожно выглядывает в коридор, чтобы убедиться, что мы одни.
— Привет, Уэс, — раздается в трубке негромкий голос. — Джеральд Ланг… из офиса куратора, помните? Хотел спросить, не найдется ли у вас свободной минутки, чтобы потолковать об экспозиции о помощниках президента.