Книга таинств Деливеренс Дейн
Шрифт:
— Он ваш, — замахал руками Битон и вздохнул. — Вот если бы сегодняшние коллекционеры проявляли такой же интерес, как и вы, мисс Гудвин… — Он покачал головой. — Но увы…
— Да, действительно, — сказала Конни, вставая. Мысленно она уже летела сквозь мраморные стены в Уайденеровскую библиотеку, где ее ждал альманах Деливеренс Дейн. Ведь уже завтра его можно будет найти! А потом выяснить, зачем он Чилтону. Книга все ускользала от нее, но теперь наконец стало известно, где искать. — Спасибо большое.
— Удачи! — как показалось, крикнул ей вслед мистер Битон, когда Конни уже бежала по коридору,
— Мама, она в Гарварде! — прокричала Конни, как только на том конце провода — в пустыне Санта-Фе — сняли трубку.
— Кто? — спросила Грейс Гудвин.
Конни вздохнула.
— Не кто, а что. Книга Деливеренс. Я сегодня общалась с потрясающим человеком. Он за меня провел уже половину исследования.
Она потащила за собой телефонный провод, по привычке ходя кругами по бабушкиной столовой и в темноте пробегая рукой по предметам.
— Какая удача, — сказала Грейс не без иронии. — Ты его хоть поблагодарила?
— Мама! — досадливо буркнула Конни.
— Да, дорогая, я знаю. — Грейс шмыгнула носом. — Так что ты будешь делать дальше? Искать в каталоге «Ту самую книгу»?
Грейс совсем по-детски хихикнула — тоненько и игриво.
— Хотелось бы, — ответила Конни.
Неизвестно, как обозначили книгу в каталоге. К тому же найти альманах в центральной библиотеке Гарварда не так-то просто — даром что под боком. По размерам и сложности организации она могла сравниться с Публичной библиотекой Нью-Йорка. У Конни, как у многих аспирантов, были свои излюбленные отделы, и вся остальная библиотека тонула для нее во мгле, простираясь под университетом немыслимыми кротовыми ходами. Даже если вы знали, что искать, обойти все было почти невозможно. Конни стало не по себе при мысли о предстоящей гигантской работе.
— Но ведь никто тебя не заставляет ее искать, — заметила Грейс.
Конни сжала челюсти и стиснула пальцами пузатый заварочный чайник на журнальном столике.
— Чилтон хочет сделать меня соавтором своего доклада на осенней конференции Ассоциации специалистов по истории колониальной Америки. Если я этого хочу, нужно найти книгу.
— А ты действительно хочешь? Что-то голос не очень радостный.
Грейс говорила мягко, но Конни уловила нотки упрека. Было слышно, как Грейс, чуть не выронив трубку, зажала ее поудобнее плечом. Руками она явно делала что-то еще.
— Это уникальная возможность! — воскликнула Конни, осознавая, что пытается убедить не только маму, но и себя.
Засунув палец за ремень шорт, она прислонилась к бабушкиному серванту.
— Так ты говоришь… — начала Грейс, а потом добавила вполголоса: — Черт!
— Что ты там делаешь? — спросила Конни. — Готовишь, что ли?
— Нет, — выдавила Грейс. — Пытаюсь пересадить суккуленты. На них плохо действует погода. Я уже все руки поранила о колючки.
Конни услышала, как Грейс поднесла ко рту ладонь и стала сосать ранку.
— Это же кактусы! — сказала Конни. — Они любят жару!
— Да, но не такую. Сейчас у нас теплый цикл, — рассеянно сказала Грейс, и Конни поняла, что она отвлеклась на свою руку. — Это естественный процесс, но уж слишком быстрый из-за озоновых дыр. Мои бедные алоэ этого не переносят.
— Озоновые
Грейс вздохнула.
— Почитай газеты, дорогая.
Конни бросила взгляд на широкие листья клеомы.
— Я… — Она хотела спросить Грейс о карточке с латинской фразой, но не знала, с чего начать. — Пока я здесь живу, с цветами происходят странные вещи.
— Я не удивлена, — сказала Грейс. — Ты всегда здорово управлялась с растениями, пока не пошла в науку.
— Ну… это не совсем то, — тихо сказала Конни. — Мама, на кухне я нашла бабушкины карточки с рецептами… А потом случилось нечто необъяснимое.
Мама тихо засмеялась.
— Знаешь, — сказала она, — самонадеянно утверждать, что все объяснимо. Возьми хотя бы связь людей и условий их жизни. Я сюда переехала еще и потому, что в этой части планеты получу знания, отличные от тех, что дала мне Новая Англия. Здесь другой воздух, другие растения, почва, и солнце светит по-другому. Наши тела — живые, дышащие организмы, об этом легко забыть. На нас влияют ритмы окружающего мира. Мало кто понимает, что земля живет циклами — единицами более высокого уровня, чем времена года. Все думают, что мир вокруг существует в постоянно статическом состоянии. Ну это же глупо.
— Мама, — попыталась прервать ее Конни.
— Или вот, например, с озоном. Ведь проблема не в потеплении как таковом, а в его скорости. Оно происходит раньше, чем нужно. Планетарные ритмы влияют на все вокруг. Погода и растительность будут меняться, животные потеряют свою среду обитания. — Конни услышала, как Грейс силится вытащить из горшка большой кактус и земля сыплется на плиты патио. — Многие просто этого еще не понимают. — Грейс помолчала. — Все, что касается нас, неразрывно связано с жизнью планеты: наши ауры, тела, то влияние, какое мы оказываем на других, черты характера, намерения — все, что ни возьми. И все это может проявиться ярче.
— Мама! — не сдавалась Конни. — Послушай же!
— Кстати, — продолжала Грейс, ничуть не смущаясь, — ты знаешь, что пример такого сбоя в ритме уже происходил в истории, только в обратном направлении? Северная Америка представляла собой ледниковый период в миниатюре, когда сюда прибыли первые поселенцы. Это правда! — Грейс шумно дышала в телефон, и Конни отодвинула трубку от уха. В этот момент Арло вышел из-под стола и, вильнув хвостом, направился в кухню. — …Была одна из причин, почему столько людей умерло в те первые зимы, — говорила Грейс, когда Конни снова приложила трубку к уху. — Ты когда-нибудь читала, как одевались люди в восемнадцатом веке?
Конни грустно улыбнулась.
— Мама, я специалист по истории колониального периода, — терпеливо сказала она.
— Значит, ты понимаешь, о чем я говорю. Многослойная одежда из шерсти была бы сейчас ни к чему в Новой Англии — в такую-то погоду! — Она опять закряхтела, видимо, поднимая очередной тяжелый горшок. — А янки были очень практичны.
Конни набрала в легкие воздуха, чтобы опровергнуть мамину сомнительную логику, но Грейс снова ее прервала.
— Этот ледниковый период достиг своего пика в 1690-е, — заявила она безапелляционно. — Какой позор, в самом деле. Никто не сможет предугадать, как повернутся события.