Книга тайн
Шрифт:
— Здесь живем мы с женой.
Этаж делился на две комнаты — гостиная и спальня. Каменные стены были задрапированы зелеными портьерами, а по углам комнаты стояли три темных сундука. На одном из них — на том, что рядом с люлькой, — в расшнурованном платье сидела светловолосая женщина, кормившая ребенка.
— Моя жена, — мрачно проговорил Шмидт.
Перед тем как он вытащил меня назад на лестницу, я успел увидеть на ее лице предназначавшуюся мне дружескую улыбку. Она, видимо, возрастом была ближе ко мне, чем к мужу, и время пощадило ее фигуру. Теперь я понял, почему Шмидт напирал на мою нравственность.
— А другие дети у вас есть? — спросил я, когда
Мы уже находились довольно высоко: крыши, трубы и шпили окружали нас со всех сторон. А Герхард во дворе отсюда даже казался маленьким.
— У меня есть дочь, которая сейчас в ученичестве у ткача, и сын. С ним ты скоро познакомишься. Гильдия только-только одобрила его регистрацию в качестве моего ученика. Вы с ним будете жить в одной комнате.
Мы добрались до площадки на самом верху и вошли в чердачное помещение. Слуховое окошко пропускало внутрь холодный осенний свет. В комнате почти ничего не было — только лампа, сундук и кровать.
— Здесь вы с Петером будете спать.
Я подошел к окну и выглянул. Напротив поднимался недостроенный собор; доведена до конца была лишь часовня с иглообразным шпилем. От собора широким полумесяцем расходился город, повторяя излучину реки, которая, извиваясь, уходила на юг — назад в Майнц. Этот вид приободрил меня. Может быть, учение у Герхарда не будет таким уж тяжелым испытанием.
Дверь распахнулась, и я повернулся, думая, что ее открыл порыв ветра. На площадке снаружи стоял парнишка, совсем еще мальчик, он с любопытством заглядывал внутрь. У него была нежная белая кожа, абсолютно гладкая, и шапка золотистых кудрей. На мгновение мне показалось: я вижу ангела. Потом я заметил сходство с Конрадом. Они были похожи, как два глиняных сосуда, сделанные рукой одного гончара, только один обожженный и потрескавшийся, а другой влажный и ровный, еще не побывавший в печи для обжига. Мальчик улыбнулся мне.
Шмидт повел рукой от одного к другому.
— Это мой сын Петер.
И в эту минуту я почувствовал, как демон вошел в мою душу.
IX
Нью-Йорк
Глаза Брета расширились — по крайней мере, он был жив. Он посмотрел на Ника из окошка программы на мониторе, потом дернул головой к плечу. Человек с пистолетом стоял лицом к двери, и лица Ника в ноутбуке Брета не заметил.
Мысли Ника метались. Тошнота подступила к горлу. Что происходит?
За ним с грохотом распахнулась дверь.
— Ник? Ты что делаешь?
Ник повернулся. Это был Макс — сосед. Восьмилетний парнишка, который всюду совал свой нос. Мать его работала чуть ли не круглосуточно в какой-то крупной фирме. Ник два-три раза помогал ему готовить домашние задания. Макс высунул голову из дверей своей квартиры, посасывая лимонад и с любопытством глядя на Ника.
— Тебя опять Брет не впускает?
— Я…
Ник услышал звук выстрела за стеной. Секунду спустя этот звук отдался в наушниках цифровым эхом, которое было чуть ли не громче, чем первичный звук выстрела. К этому мгновению Брет был уже мертв. Его тело дернулось под пулями, конвульсивно и неестественно, словно чудовищность случившегося невозможно было передать веб-камерой. Человек в комнате уставился в монитор, глядя на Ника. На мгновение их глаза встретились, искусственно разделенные виртуальным пространством. После этого киллер двинулся к двери.
Макс вскрикнул и захлопнул дверь. Ник подхватил компьютер и побежал. Плохо владея собой от потрясения и притока адреналина,
Дверь его квартиры открылась, и он принял решение: вниз. Он понесся как сумасшедший, держась рукой за перила, чтобы не грохнуться на поворотах. Пробегая мимо двери второго этажа, он пнул ее ногой и распахнул, надеясь сбить с толку преследователя. Но кроме него, на лестнице больше никого не было, а стук его ботинок был слышен, наверное, и на самой крыше. Нет, этим отвлекающим маневром ему не обмануть киллера.
Ник остановился внизу. Холл был пуст, но за стеклянной дверью, ведущей на улицу, он уловил движение. Какой-то человек ошивался снаружи, держась подальше от лампы над дверью. На нем было черное пальто, накинутое на правую руку и закрывавшее предмет, который он сжимал в пальцах.
Это мог быть кто угодно — молодой человек, поджидающий свою девушку, курильщик, получающий кайф от сигареты, водитель, ждущий пассажира. У Ника не возникало желания выяснять это. Верх в нем, казалось, начали брать животные инстинкты. Все остальное — ужас, недоумение, страх — отошло на задний план. Он слышал грохот подошв на лестнице.
Ник бросился в кабину лифта, принялся исступленно давить пальцем на кнопку; стук подошв был уже совсем рядом.
Двери, ворчливо проскрипев, закрылись. В сужающейся щели Ник увидел киллера, вбежавшего в холл. Он стащил с себя шлем-маску, обнажив бритую наголо голову и несколько золотых сережек-гвоздиков, сверкнувших в одном ухе. Человек повернул лицо, и их взгляды встретились. Потом лифт начал подниматься.
Ник нажал кнопку последнего этажа, опять же повинуясь инстинкту, непреодолимому желанию убраться от опасности как можно дальше. Только вот насколько далеко? Все коридоры кончались тупиками. Была еще одна дверь, на крышу, — летом он водил туда Джиллиан посмотреть на звездное небо, правда, им не удалось увидеть ничего, кроме навигационных огней самолетов, заходящих на посадку в Ла Гуардиа. Но куда потом?
Лифт остановился. Снизу до Ника донесся грохот ботинок по ступенькам. Он свернул в короткий коридор, который заканчивался дверью с зеленой табличкой «ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД». Ударил по металлическому запору, распахнул дверь и выбежал на крышу.
У него за спиной раздался высокий вой, само здание защищалось от его несанкционированного входа на крышу. Пожарная сирена. Когда он поднимался сюда с Джиллиан, они отключили сигнализацию с помощью кредитной карточки и скотча. Теперь сигнализация завыла в полный голос, заполняя своим звучанием вечерний воздух. Хорошо. Это означало, что он может рассчитывать на помощь — пожарных или полиции.
Но до их прибытия…
Капли дождя падали ему на лицо. По телу прошла дрожь отчаяния. Он добрался до небольшой площадки искусственной травы, выложенной каким-то оптимистом, — пусть, мол, думают, будто это лужайка. Его окружали емкости с водой, блоки вентиляционных систем и спутниковые тарелки, словно наросты на крыше. Укрыться есть где, но долго прятаться невозможно.
Сирена пожарной тревоги била по ушам. Он даже шаги убийцы не мог услышать. Стоял неподвижно на влажной искусственной траве, не в силах принять какое-либо решение. Вся его основанная на здравом смысле жизнь была упорядоченной, скучной, безопасной. Теперь же у него не было ничего. Никакой идеи. И никакого времени для размышлений. Инстинкт, приведший его сюда, теперь помалкивал. Идти было некуда.