Книга вторая: Зверь не на ловца
Шрифт:
Егеря быстро запрыгнули в седла, и рысью, без особой пока спешки, но не задерживаясь поскакали в сторону селения. Путь был им отлично известен, - Гжегож уже неоднократно выезжал в разъезды по этому маршруту, и знал тут не то что каждое дерево, - а даже малейшую кочку. Первое время он только и делал, что поглядывал вперед, на горизонт, стараясь уловить изменения алого свечения, и подмечая, что оно становится, пожалуй, сильнее. Потом одернул себя и вспомнил про осторожность, вглядываясь с темный кустарник перед собой, в тяжелые ветви елей и густые покровы папоротника, - где-то рядом мог быть враг...
По сигналу урядника егеря рассредоточились,
Уже было видно зарево огня между деревьями. И уже становилось ясно, что именно горит.
Горели бараки лесорубов. За высоким деревянным тыном вокруг лагеря "Роуди-Сэплай" (именно так называлась компания, которой принадлежал этот поселок, где работали сезонные рабочие, заготавливая ценные породы дерева по государственной лицензии) видно было немного, - но едва они приблизились к ограде на триста ярдов, как стало очевидно, что огонь уже лижет крытые дранкой крыши всех шести бараков и охватил конторские строения.
И не души. Ни криков, ни воплей о помощи, ни выстрелов. Горело так, что любо-дорого, громко стреляло в пламени, подбрасывая в ночное небо салют мелких искр, сизый дым застилал звезды.
Значит, уже некому кричать...
Гжегожу не пришло бы голову отдавать приказ приближаться по-пластунски, - ведь надо было действовать, кого-то спасать, быть может - что-то еще тушить. Диверсанты, когда нападают, - неизменно наносят стремительный удар, и тут же уходят, оставляя после себя только развалины, пламя и трупы. Это азы любой партизанской операции. Как и егерской.
Он уже хотел было приказать Здыбенко радировать о подкреплении, - надо было срочно пускать собак, скакать наперерез всех возможных путей отхода, растаскивать пожарища и оказывать помощь людям...
Но тут он услышал то, чего ожидал бы услышать в последнюю очередь, - в нарушаемой лишь треском горящего дерева тишине грянул ... барабан.
Приказов отдавать, собственно, и не пришлось. Бойцы его залегли так, будто их и не было на ногах еще мгновение назад, - подле ограды лес уже был не лес, а так - совершенно лысая поляна, присыпанная хвоей и да усаженная редкими кустиками, проросшими на выжженной некогда под застройку почве. Однако каждый мгновенно нашел себе такое место, где его можно было обнаружить, разве что ступив ногой.
Дадило с пулеметом устроился так, чтобы прикрыть выдвижение к ограде Гжегожа и Нечая, которые стремительной перебежкой покрыли пространство между оградой и деревьями, и плотно прижались к забору, глядя через щели внутрь.
Гжегож не сразу осознал то, что увидел через узкий проем между грубо обтесанными неокрашенными досками. Они проскочили как раз к участку забора между двумя барками, - пылавшими уже так, что жаром обдувало лица даже сквозь щели. И в свете горящих зданий было отлично видно центральную площадь поселка - площадь не площадь, а так, небольшой пяточек, на котором ютился колодец со стальным трубчатым журавлем и большая белая цистерна. Видимо,
У многих были открыты глаза, и огонь отбрасывал искры в помутневших зрачках, что было видно даже отсюда - казалось, что глаза покойников светятся.
Зрелище настолько потрясло Гжегожа и Нечая, что они не сразу обратили внимание на вполне живых участников сцены, - а именно, на стоящих полукругом около колодца людей.
В одежде военного покроя, боевых нагрудниках и с оружием, висящим на ремнях. Именно со стороны этой небольшой группки и доносились жуткие звуки, - ритмичные, быстрые удары в большой барабан.
Гжегож пригляделся, пытаясь разглядеть, что происходит возле колодца, - на расстоянии в полсотни футов, в причудливой игре теней и неровного света, это оказалось непросто.
Люди стояли ровным полумесяцем, так что сруб колодца оказался в его центре. Возле сруба на коленях стояли, опустив головы вниз, несколько человек - их Гжегожу было почти не видно. Над ними возвышался самый крупный из всех "военных" - широкоплечий гигант с черным лицом и блестящей лысой головой. Он держал в руках очень большой нож непривычных очертаний - почти в локоть длинной, вогнутый внутрь, как серп, с длинной резной рукоятью и очень широкой елманью. Кажется, высокий что-то говорил, - из-за мерного стука большого барабана слов слышно не было, Гжегож мог лишь различить, как тот скупо плюётся словами, агрессивно задирая подбородок. В барабан - яйцеобразный деревянный бонг, сноровисто бил парень поменьше, устроившийся на корточках рядом с пленниками.
Гигант закончил речь, и отрывисто бросил какой-то приказ, - настолько громко, что его было слышно даже обоим егерям. Не на всеобщем. Похоже на харадми, но его Гжегож не знал, а уже через мгновение до него и так полностью дошел смысл приказа...
Два бойца подняли одного из пленников, - Гжегож успел заметить, что это была девушка, светлые распущенные волосы, в разодранной ночной рубашке с низким вырезом. Её толкнули на подставку для ведер, закрепленную на срубе, а чернолицый вожак без промедления рванул на ней одежду, затем бесцеремонно раздвинул белеющие в отсветах пламени ноги и грубо овладел ею, - не откладывая оружия и озаботившись лишь расстегнуть ширинку. Барабан ударил громче, движения гиганта были нетерпеливыми, грубыми и ложились в дикарский, ставший тяжелым и рванным, ритм...
– Насильничает, сука, - прошептал справа Нечай, облизывая пересохшие губы, - Пан урядник, что ж мы, так и будем бачить?!..
А Гжегож и впрямь смотрел. Странно и страшно было наблюдать, как совершенно чуждые люди без всякого страха творили что хотели над теми, кого он, Гжегож, должен был беречь - и не уберег... Гигант, после очередного рывка, сотрясшего все тело девушки, остановился, что-то произнес, и замахнулся ножом...
Нечай судорожно устраивался, пытаясь просунуть ствол винтовки в щель, - но она была слишком узкая для стрельбы. Гжегож с трудом пришел в себя, машинально стер пот с лица рукавом. Атаковать сейчас было делом безнадежным - впятером они мало что смогут даже с пулеметом. Но сидеть и смотреть до подхода алы было также нельзя, это он отчетливо понимал и скороговоркой выпалил, больше не таясь: