Книги Бахмана

Кинг Стивен

Кто ты на самом деле, когда ты пишешь, Тэд? Кто ты тогда? — в первый раз шепотом спросил какой-то голос внутри.

И ему нечего было ответить этому голосу.

— Ну? — спросила Лиз резким, удерживающимся на грани злости тоном.

Вздрогнув, он оторвался от своих собственных мыслей.

— Прости?..

— Ты нашел свое объяснение этому? Что бы там ни значило это это?

— Послушай, Лиз, — сказал он, — я не понимаю, почему ты так взъелась?

— Потому что я испугалась, —

со злостью крикнула она, но теперь он увидел слезы в уголках ее глаз. — Потому что ты скрыл что-то от шерифа, и я боюсь, что ты станешь скрывать это от меня! Если бы я не увидела это выражение на твоем лице…

— Аа-а! — теперь он почувствовал, что и сам разозлился. — И какое же это было выражение? На что оно по-твоему было похоже?

— Ты выглядел виноватым, — бросила она, — ты выглядел, как в то время, когда твердил всем, что бросил пить, а на самом деле и не думал бросать. Когда… — Она осеклась. Он не знал, что она увидела в его лице, и не был уверен, что хотел знать, но это смыло весь ее гнев. Вместо злости появилось раскаяние. — Прости. Это было нечестно.

— Отчего же? — уныло произнес он. — Это правда.

Он вернулся в ванную комнату и освежителем для рта смыл с губ остатки зубной пасты. Освежитель для рта был безалкогольный. Как детская микстура от кашля или заменитель ванили в кухонном шкафчике. Он не брал в рот ни капли с тех пор, как закончил последний роман Старка.

Ее рука тихонько коснулась его плеча.

— Тэд… Мы оба злимся, делаем друг другу больно, и что бы там ни случилось, это не поможет. Ты сказал, что, может быть, кто-то, ну, этот психопат, думает, что он и есть Джордж Старк. Он убил двух знакомых нам людей. Один из них был причастен к раскрытию псевдонима Старка. Тебе могло прийти в голову, что ты сам занимаешь далеко не последнее место в списке врагов у этого типа, и… несмотря на это, ты что-то скрываешь. Как там было написано?

— Воробьи снова летают, — сказал Тэд и взглянул на отражение своего лица, освещенное белой флюоресцентной лампой над зеркалом. Все то же знакомое лицо. Может быть, тени под глазами немножко больше, но все равно то же знакомое лицо. Он остался доволен отражением. Может, это и не маска кинозвезды, но это — его лицо.

— Точно. Это что-то значило для тебя. Что?

Он выключил свет в ванной комнате и обнял ее за плечи. Они подошли к кровати и легли.

— Когда мне было одиннадцать лет, — сказал он, — я перенес операцию. Удалили маленькую опухоль из лобной доли — я так думаю, что из лобной, — моего мозга. Ты знала об этом.

— Да. И что? — она смотрела на него озадаченно.

— Я говорил тебе, что страдал от сильных головных болей до того, как определили, что у меня опухоль, верно?

— Верно.

Он стал рассеянно гладить ее бедро. У нее были чудесные длинные ноги, а ночная сорочка — и впрямь очень коротка.

— А про звуки?

— Звуки? — удивленно переспросила она.

— Ну, не то чтобы… Видишь ли, я никогда не придавал этому большого значения. Все это было так давно. У людей с мозговыми опухолями часто бывают головные боли, иногда припадки, а порой и то и другое. Иногда эти симптомы предваряются собственными симптомами — их называют предшествующими. Самые распространенные — это запахи: карандашной стружки, свежепорезанной луковицы, гнилых фруктов. Мой предшествующий симптом был звуковым. Это были птицы.

Он спокойно взглянул на нее — кончики их носов почти коснулись друг друга. Он почувствовал, как легкая прядь ее волос коснулась его лба.

— Точнее сказать,

воробьи.

Он сел, не желая видеть выражение растерянности на лице жены, и взял ее за руку.

— Пойдем.

— Но, Тэд… куда?

— В кабинет, — ответил он. — Я хочу тебе кое-что показать.

2

Центральное место в кабинете Тэда занимал огромный дубовый письменный стол. Он не был ни антикварным, ни модерновым, просто очень большим и очень функциональным куском дерева… И стоял, как динозавр, освещаемый тремя яростными плевками трех подвесных светильников. При этом была видна лишь малая часть рабочей поверхности стола. Повсюду на ней были разбросаны рукописи, конверты, книги, корректуры, а на белой стене, за столом, висела открытка с изображением его самого любимого на всем белом свете сооружения: нью-йоркского небоскреба «Утюг». Его невероятная клинообразная форма никогда не переставала восхищать Тэда.

Рядом с пишущей машинкой лежала рукопись его новой книги, «Золотая собака», а на крышке машинки — его каждодневная норма. Шесть страниц. Его средняя, обычная норма… Когда он работал за себя самого. В качестве Старка он, как правило, писал восемь, а иногда и десять.

— Я возился с этим перед тем, как появился Пэнгборн, — сказал он, беря с машинки небольшую стопку страничек и протягивая их ей. — Потом возник звук… чириканье воробьев. Уже во второй раз сегодня, только на этот раз он был гораздо сильнее. Видишь, что написано на верхнем листе?

Она смотрела долго, и ему были видны лишь ее волосы и макушка. Когда она обернулась и взглянула на него, вся краска сошла с ее лица. Губы были плотно сжаты в узкую серую полоску.

— То же самое, — прошептала она. — Точно то же самое. Ох, Тэд, что же это такое? Что…

Она покачнулась, и он инстинктивно дернулся вперед, испугавшись, что она потеряет сознание. Он схватил ее за плечи, зацепился ногой за крестообразную ножку своего рабочего кресла и едва не опрокинулся вместе с женой на свой письменный стол.

— С тобой все в порядке?

— Нет, — слабым голосом ответила она. — А с тобой?

— Не совсем, — сказал он. — Прости. Все тот же старый неуклюжий Бюмонт. Рыцарь в сияющих доспехах из меня выходит лишь до первой дверной защелки.

— Ты написал это до того, как появился Пэнгборн, — сказала она. Казалось до нее это никак не может дойти. — До того.

— Совершенно верно.

— Что это значит! — Она смотрела на него с требовательной настойчивостью, и зрачки ее глаз были большими и темными, несмотря на яркий свет ламп.

— Я не знаю, — ответил он. — Я думал, может быть, тебе что-нибудь придет в голову.

Она отрицательно покачала головой и положила стопку листков обратно на письменный стол. После этого она вытерла ладонь о нижний край своей нейлоновой ночной рубашки, словно прикасалась к чему-то гадкому. Тэд подумал, что она сейчас не очень соображает, что делает, и не стал ей ничего говорить по этому поводу.

— Теперь ты понимаешь, почему я скрыл это? — спросил он.

— Да… Думаю, да.

— Что бы он на это сказал? Наш прагматик шериф из маленького округа в Мэне, который свято верит в компьютерные отпечатки из АСПЛ и показания очевидцев? Наш шериф, который считает более вероятным, что я прячу где-то брата-близнеца чем, будто кто-то придумал, как скопировать чужие отпечатки? Что бы он сказал на это?