Книги крови. I–III
Шрифт:
А потом Кауфман потерял сознание.
Он лежал без сознания, когда поезд добрался до Джей-Стрит. Не слышал объявления машиниста о том, что все пассажиры, следующие дальше, должны пересесть на другой состав. Ведь если бы Кауфман услышал его, то усомнился бы в смысле таких действий. Никто не высаживал всех пассажиров на Джей-Стрит; линия шла на Мотт-Авеню через ипподром «Акведук», мимо аэропорта Кеннеди. Только, конечно, он уже все знал. Истина висела в соседнем вагоне. Она самодовольно
Это был Полночный поезд с мясом.
В глубоком обмороке времени не чувствуешь. Могли пройти секунды или часы, когда Кауфман открыл глаза, а его разум вновь заработал.
Он лежал под сидением, распростершись вдоль вибрирующей стены, скрытый от посторонних глаз. Судьба пока была на его стороне: каким-то образом раскачивающийся поезд закинул его бесчувственное тело с глаз долой.
Кауфман подумал об ужасе во втором вагоне и сглотнул подступившую рвоту. Он был один. Где бы не находился охранник (возможно, его убили), звать на помощь Кауфман не собирался. А машинист? Лежал мертвым в кабине? Может, поезд прямо сейчас мчался по какому-то неизвестному тоннелю, тоннелю без единой станции, прямо навстречу собственному разрушению?
И если даже впереди поезд не ждала катастрофа, оставался Мясник, который все еще разделывал людей, и отделяла его от Кауфмана лишь хлипкая дверь.
Куда бы он ни поворачивался, на двери было только одно слово: Смерть.
Шум оглушал, особенно человека, лежащего на полу. У Кауфмана тряслись зубы, а лицо онемело от вибрации; даже череп болел.
Постепенно он почувствовал, как сила проникает в усталые конечности. Осторожно растянул пальцы и сжал кулаки, чтобы возобновить циркуляцию крови.
И когда вернулись ощущения, вслед за ними снова пришла тошнота. Кауфман по-прежнему видел ужасающую жестокость, творившуюся в соседнем вагоне. Разумеется, раньше он смотрел на фотографии убийств, но сейчас все было по-другому. Он находился в одном поезде с Подземным мясником, чудовищем, которое подвешивало своих жертв, безволосых и обнаженных, за ноги к поручням.
Как быстро убийца откроет эту дверь и зарежет его самого? Кауфман был уверен, что если его не прикончит маньяк, то уж ожидание точно.
Он услышал, как за дверью кто-то двигается.
Инстинкт взял над ним верх. Кауфман забился еще дальше под сидение и свернулся крохотным калачиком, повернув мертвенно-бледное лицо к стене. Потом закрыл голову руками и зажмурился так крепко, как ребенок в ужасе перед монстром под кроватью.
Дверь, шурша, скользнула в сторону. Щелкнула. От рельсов взметнулся порыв ветра. Такого сильного запаха Кауфман еще никогда не чувствовал; и стало гораздо холоднее. Что-то первобытное ощущалось в воздухе, враждебное и непонятное. От этого аромата Кауфмана начала бить дрожь.
Дверь закрылась. Щелкнула.
Мясник
Может, прямо сейчас он смотрел в спину Кауфмана? Прямо сейчас с ножом в руке наклонялся, чтобы вытащить Леона из укрытия, выковырять, как улитку из панциря?
Ничего не произошло. Он не чувствовал дыхания на своей шее. Позвоночник ему не перерезали.
Просто рядом с головой Кауфмана послышался стук ботинок; а потом он затих вдали.
Кауфман не дышал, пока в груди не стало больно, а потом громко, с хрипом выдохнул.
Махогани даже расстроился, что спящий вышел на Западной четвертой. Он-то надеялся на еще одну работу сегодня ночью, чтобы хоть чем-то заняться, пока они спускаются. Но нет: мужчина исчез. Впрочем, потенциальная жертва здоровой не выглядела, подумал он, похоже, это был анемичный еврей-бухгалтер. Такое мясо качественным не назовешь. Махогани прошел по всему вагону к кабине машиниста. Там он и проведет остаток поездки.
«Боже, – подумал Кауфман, – он хочет убить машиниста».
Он услышал, как открылась дверь. Потом раздался голос Мясника, низкий и грубый.
– Привет.
– Привет.
Они знали друг друга.
– Все сделал?
– Все.
Кауфмана шокировал столь банальный разговор. Все сделал? Что это вообще значит?
Дальнейшие слова потонули в грохоте, когда поезд преодолел особенно шумный участок пути.
Кауфман больше не мог сопротивляться. Он осторожно распрямился и посмотрел через плечо в сторону кабины. Видел он только ноги Мясника, а еще основание двери. Ему хотелось вновь увидеть лицо монстра.
Послышался смех.
Кауфман просчитал риски: математика паники. Если он останется на месте, то рано или поздно Мясник его увидит и превратит в фарш. С другой стороны, если вылезти из укрытия, его могут заметить и кинуться вдогонку. Что лучше: бездействие и смерть в ловушке, или же побег и встреча с создателем где-то посередине вагона?
Кауфман удивился собственному мужеству: он решил двигаться.
Невероятно медленно он выполз из-под сидения, поминутно оглядываясь на спину Мясника. Выбравшись, пополз к двери. Каждое движение казалось Кауфману пыткой, но Мясник, похоже, был слишком увлечен беседой и не поворачивался.
Кауфман добрался до двери. Начал вставать, одновременно готовясь к тому, что его ждет во втором вагоне. Схватился за ручку и сдвинул дверь в сторону.
Звук от рельсов сразу стал громче, и в лицо ударила волна влажного воздуха, пахнущего, кажется, исключительно землей. Разумеется, Мясник сейчас все услышит или учует. Разумеется, повернется и…
Но нет. Кауфман протиснулся в щель и попал в кровавую камеру.
От облегчения он стал беспечным. Не защелкнул дверь за собой и от качки вагона та начала открываться.