Книги крови. Запретное
Шрифт:
– Это не ваше дело… – начал он, но ярость Гаера заморозила готовые сорваться с языка слова.
Лауру-Мэй запугать было не так легко.
– Выметайтесь отсюда, – сказала она, натягивая простыню, чтобы прикрыть роскошные груди. Эрл оглянулся на нее, на гладкое плечо, которое он недавно целовал. Он хотел вновь поцеловать ее, но человек в черном четырьмя быстрыми шагами пересек комнату и схватил его за руку и за волосы. Это движение в загроможденном помещении Лауры-Мэй произвело эффект землетрясения. Экспонаты драгоценной коллекции соскользнули с полок и гардероба, один предмет упал на другой, тот – на соседа, и все это сборище банальностей оказалось на полу. Но Лаура-Мэй
– Оставь его! – заорала она, отбрасывая свою скромность и спрыгнув с постели. – Он не делал ничего плохого!
Церковник остановился, чтобы ответить, тогда как Эрл безуспешно пытался освободиться.
– Что знаешь ты о том, что плохо, шлюха? – плюнул в нее Гаер. – Ты слишком погрязла в грехе. Ты, в своей наготе, в своей вонючей постели!
Кровать действительно воняла, но только лишь мылом и недавней любовью. Ей не за что было извиняться, и она не собиралась позволять этому унылому моралисту оскорблять себя.
– Я вызову полицию! – предупредила она. – Если ты не оставишь его в покое, я позову их.
Гаер даже не потрудился ответить на эту угрозу. Он просто вытащил Эрла из комнаты в кухню. Лаура-Мэй кричала:
– Держись, Эрл! Я вызову помощь!
Ее любовник не отвечал. Он был слишком занят, обороняясь от Гаера, который пытался вырвать с корнем его волосы.
Иногда, когда дни были долгими и одинокими, Лаура-Мэй воображала себе темного человека, похожего на этого проповедника. Она представляла себе, как он приходит вместе с торнадо, из облака пыли. Она воображала, как он уводил ее с собой – лишь частично против ее воли. Однако человек, который делил с ней сегодня ночью постель, был абсолютно не похож на любовника ее мечты – он был глуповат и доброжелателен. Если он умрет от рук человека вроде Гаера, чей образ она вызывала в тоскливом отчаянии, – она никогда не простит себе этого.
Она услышала, как ее отец сказал «Что там происходит?» в дальней комнате. Что-то упало и разбилось, вероятно, тарелка из буфета или стакан, который он держал в руке. Она молилась, чтобы папа не вмешался и не попробовал стукнуть церковника – если он это сделает, Гаер развеет его по ветру. Лаура-Мэй вернулась к постели, чтобы отыскать свою одежду, та затерялась среди простыней, и раздражение женщины усиливалось с каждой секундой бесплодных поисков. Она расшвыряла подушки, одна из которых упала на крышку гардероба, и еще несколько драгоценных экспонатов слетело на пол. Когда она натягивала нижнее белье, в дверях появился отец. Его и без того покрасневшее от выпивки лицо стало просто пурпурным, когда он увидел, в каком она состоянии.
– Чем ты занималась, Лаура-Мэй?
– Не обращай внимания, па, нет времени объяснять.
– Но отсюда вышли люди…
– Я знаю. Я знаю. Я хочу, чтобы ты позвонил шерифу в Панхандаль, понимаешь?
– Так что происходит?
– Неважно. Просто позвони Альвину, и побыстрее, или у нас на руках будет еще один труп.
Мысль об убийстве слегка оживила Мильтона Кэйда. Он исчез, оставив свою дочь одеваться дальше. Лаура-Мэй знала, что в такую ночь, как эта, шериф Альвин Бейкер и его помощник вряд ли доберутся сюда быстро. А пока один Бог знает, что этот бешеный священник может натворить.
Из дверного проема Сэди наблюдала, как женщина одевается. Лаура-Мэй была довольно простенькой, по крайней мере на критический взгляд Сэди, а ее бледная кожа делала ее почти бесплотной,
В кухне внезапно протрезвевший Мильтон Кэйд названивал по телефону, пытаясь принудить к действиям людей из Панхандаля, тогда как Лаура-Мэй, которая уже закончила одеваться, открыла нижний ящик гардероба и извлекла оттуда кое-что. Сэди поглядела через плечо женщины, чтобы узнать, что там за трофей, и по ее телу пробежал холодок узнавания, а взгляд остановился на принадлежавшем ей когда-то пистолете. Так, значит, именно Лаура-Мэй нашла пистолет, вот та шестилетняя растяпа, которая все время попадалась под ноги в коридоре тридцать лет назад, играла сама с собой и распевала песни в горячем неподвижном воздухе.
Сэди с удовольствием вновь разглядывала орудие убийства. Может, подумала она, я все же оставила после себя кое-что, что может повлиять на будущее, может, я больше, чем заголовок в бульварной газетенке и смутная память в стареющих головах. Она новым, живым взглядом наблюдала, как Лаура-Мэй натянула туфли и вышла в гудящую на улице бурю.
Вирджиния бессильно прислонилась к стене номера семь и глядела на смутную фигуру, маячившую в дверном проеме. Она позволила своей галлюцинации вести себя таким образом, и никогда за ее сорок с лишним лет она не слышала таких развратных уговоров. Но несмотря на то что призрак подступал к ней вновь и вновь, прижимал свое холодное тело к ее телу, касался ледяными, скользкими губами ее губ, он так и не смог переступить черту. Он пытался три раза, три раза те торопливые слова, которые он шептал ей на ухо, не стали явью. Теперь он охранял двери, готовясь, как она предполагала, к еще одной попытке. Она видела его лицо достаточно ясно и читала на нем стыд и растерянность. Может, подумала она, он так смотрит, потому что собирается убить меня?
Снаружи она услышала голос мужа, перекрывающий громовые раскаты, и протестующий голос Эрла, также на повышенных тонах. Они пререкались – это было очевидно. Она прислонилась к стене, пытаясь что-то сказать, а порождение ее бреда зловеще наблюдало за ней.
– Ничего у тебя не получилось, – сказала она.
Оно не ответило.
– Ты мне просто мерещишься, и у тебя ничего не получилось.
Призрак открыл рот и показал ей бледный язык. Она не понимала, почему он не исчезает, но, возможно, он так и будет таскаться за ней, пока не закончится действие пилюль. Не важно. Она выстояла перед тем худшим, что он мог сделать, и теперь, со временем, призрак наверняка оставит ее в покое. То, что он не смог взять ее силой, заставило ее почувствовать свою власть над ним.
Она подошла к двери, больше не испытывая страха. Призрак вышел из своего расслабленного состояния.
– Куда это ты идешь? – спросил он.
– Наружу, – ответила она, – помочь Эрлу.
– О! – сказал он ей. – Мы с тобой еще не закончили.
– Ты – всего лишь фантом, – убежденно сказала она. – Ты не можешь остановить меня.
Он усмехнулся ей. Усмешка была на три четверти злобной, но на четверть – обаятельной.
– Ты не права, Вирджиния, – сказал Бак. Больше не имело смысла морочить женщине голову, он устал от этой игры. И возможно, у него ничего не получилось, потому что она предложила себя так легко, веря, что он – какой-то безвредный ночной кошмар. – Я – не бред, женщина. Я – Бак Дарнинг.