Книгоходцы особого назначения
Шрифт:
— Ну и то хорошо, — смягчилась Лола и присела рядом со мной на кровать. — Ивар очень тебя любит. Не обижай его.
Приподняв край подушки, я выглянула и вопросительно уставилась на подругу.
— Дурёха ты, Кирюш. Неужели не замечаешь, какими голодными глазами он на тебя смотрит? А хотя да, он же так смотрит, когда ты не видишь. В общем, имей в виду — обидишь Ивара: я сама лично тебе голову откручу.
— А если Изверг меня обидит? — рассмеялась я, выбираясь из-под своего пухового укрытия.
— А вот тогда я откручу голову ему, — прыснула от смеха Лолина. — Ладно, я побежала. Меня Юргис заждался. Ты отдыхать?
— Сейчас к ректору забегу, а потом сразу спать. Устала так, что сил нет.
Все цепочки и монеты, которые мы с Карелом столь старательно зачаровывали
Позднее друзья спрашивали нас с Карелом, как прошел первый практикум у Аннушки, но мы решили никаких подробностей не рассказывать. Были в горах, попали под ливень… А про дракона знать всем ни к чему. Да и о том, что мы у него стащили.
Так и потекли наши учебные будни. На втором курсе добавились новые предметы, требующие того, чтобы мы их познали. На начертательной магии мы ползали по полу с мелом, вычерчивая безумно сложные пентаграммы для… для всякого. Примитивные мы научились создавать еще в прошлом году. Но для того чтобы, например, вызвать демона или сущность, в пентаграмме нужны не только линии, а огромное количество «рунических иероглифов», как я их называла, выписанных строго в нужных местах. Да и многие другие заклятия требовали четко вычерченных рисунков и схем.
Овладевали мы и стихией огня в значительно большем объеме. Преподавал нам ее джинн, которого я случайно вызвала в прошлом году на уроке спиритизма. Хаким оказался учителем от бога! Студенты его обожали, настолько он интересно все рассказывал и показывал. На его уроках не было отстающих, так как даже самым глупым и ленивым он умудрялся разжевать материал так, что те, хлопнув себя по лбу, восклицали: «Так это же просто!» И создавали именно то, что требовалось. К тому же наш новый преподаватель имел поистине стальные нервы и ангельское терпение. Его невозможно было вывести из себя. Он мог скрупулезно объяснять материал столько времени, сколько нужно, не нервничая, не повышая голоса и продолжая быть непробиваемо спокойным и дружелюбным. Вероятно, он познал дзэн в высшей форме за те три тысячелетия, что провел в заточении в кувшине. Лично я некоторых из школяров уже прибила бы за тупость, а он ничего — повторял, и повторял, и повторял, пока до них не доходило.
Мне на его уроках поначалу было трудно, так как после летней практики и дара русалок по овладению стихией воды с огнем управляться было сложно. Я путалась, сбивалась и вместо огненного заклинания могла вызвать дождь или еще что похуже. Но ничего, благодаря терпению и мудрости джинна я стала получать пятерки по стихии огня, так же как и по всем прочим предметам.
Хаким уже полностью обжился и освоился в школе и в Межреальности, которую он за летние месяцы успел осмотреть. Мы с ним как-то имели беседу: я интересовалась, не пожалел ли он о том, что попал в мои загребущие ручки, а потом сюда, в ВШБ. Джинн лукаво улыбнулся, потрепал меня по голове и сказал, что он впервые за многие столетия счастлив и чувствует себя на своем месте. Кстати, в плане одежды он остался верен себе. Нет, климат диктовал свои условия, так же как и новая должность. Но сохранились неизменными широкие шаровары, кушак на талии и туфли с загнутыми вверх мысами. Только парчовая жилетка теперь надевалась на шелковую тунику, а не на голое тело. А когда похолодало, Хаким стал надевать толстые стеганые восточные халаты из дорогих парчовых тканей, а на ноги — сапоги с кисточкой на голенище и острыми, задранными вверх мысами. Халаты эти мне очень нравились.
Появились у нас на втором курсе и новые сугубо теоретические предметы: психология рас, теория бытовых обычаев различных обществ, языки. Так, кроме рунного алфавита в этом году мы учили древний язык эльфов, который уже давно вышел из употребления и сохранился лишь в некоторых нереальностях да в старинных книгах. Даже Ривалис и Тельтина, которые вообще-то эльфы, выли, заучивая склонения и времена древнего языка своего народа. Вместо спиритизма у нас теперь было предвиденье, которое вела та же преподавательница. Впрочем, уроки предвиденья мало чем отличались от прошлогодних: парни традиционно дремали на подушках, магистр Сесилия Фелир абсолютно индифферентно к этому относилась, понимая, что такая дисциплина дается не всем, так же как и гадание, и вызов духов. Тут нужно иметь особые способности. А если их нет, то ничего и не получится. Максимум интуиция разовьется. У нас и не получалось ни у кого, кроме одной девчонки с ЖРФ, Ангелики Торн. Вот она и стала любимой ученицей магистра Фелир. А мы… ну, что могли мы, конечно, делали. Но предвидеть что-либо по-настоящему не получалось ни у одного адепта из нашей группы, кроме Ангелики.
Магистр Ксенофондир Дорингор в этом году дал нам доступ к новым гримуарам. Эти книги были еще похлеще тех, что мы изучали на первом курсе. Некоторые обладали зачатками интеллекта; другие были магическими, в том смысле, что прочесть их могли только маги; третьи были не просто разумными, но и могли общаться. Так, читаешь себе спокойно текст, отвлечешься или задумаешься, и вдруг посреди страницы могла возникнуть надпись огромными буквами: «А ну смотри сюда, бестолочь! Читай и запоминай!» А если ей в сердцах ответишь, то книга могла захлопнуться — тут главное было успеть отдернуть пальцы — и потом ее не открыть никакими силами. Она просто отказывалась сотрудничать.
Обучали нас и построению более сложных книжных порталов. Если в прошлом году нам их программировали преподаватели, с тем чтобы книгоходцы вываливались максимально близко к большому скоплению книг, то сейчас нас учили самих наколдовывать эти «программы». Предполагалось, что по окончании второго курса мы сможем выходить из книжных порталов не возле библиотек, а там, где нам нужно. В выбранном мире, разумеется, и пока только в нереальном. Привязка к реальностям, особенно к техническим, являлась гораздо более сложной и должна была учитывать слишком много факторов. Так что эту науку книгоходцы постигали лишь к окончанию школы, а до того продолжали выходить у библиотек.
Жирафам давались сугубо «женские» предметы. На стилистике изучали костюмы разных реальностей и нереальностей, прически, макияж, украшения. И танцы… Вот это был сущий кошмар для меня. Все эти странные «средневековые» танцы с кучей па, поклонов, приседаний, невероятным количеством фигур, сменой партнеров, когда медленно движешься по залу… Даже местный вальс, и тот состоял из кучи фигур, а не просто «раз-два-три, раз-два-три». Я откровенно ненавидела данный предмет и посещала только из необходимости. Лучше уж очередного зомби упокоить, ей-богу!
Никуда не делись и прошлогодние бестиология, фейриведенье, некромантия, боевая магия, верховая езда, фехтование и физическая подготовка. Но это был привычный ужас, так что его воспринимали как само собой разумеющееся.
Я делала успехи в общении со стихией воды. Учила все новые и новые заклинания, которые мне давались легко, и мечтала, когда же дойду до формулы вызова элементалей. Я теперь могла…
Ну и занятия с Аннушкой. Вот это словами не передать… Темная фея измывалась надо мной и Карелом с особым извращением. Нет, лекции были нормальными. По пятницам мы дисциплинированно записывали теорию в теплой уютной аудитории, а вот раз в неделю (или в субботу, или в воскресенье — тут уж как левая нога феи решит) магистр вышвыривала нас на практические занятия.