Книжная девочка
Шрифт:
– В жизни всегда есть место подвигу, – хмыкнула Мила.
– Да, но лучше от этого места держаться подальше! Думал, после бурной ночи хоть днем не дернут, но нет! Изволь, четвертый аппендюк! Никогда не меняйся дежурствами, Мила, никогда! Ни при каких обстоятельствах. И сама всю смену не присядешь, и тот, с кем поменялась.
– Хочешь, я за тебя схожу? – предложила Мила.
– Спрашиваешь! А мне что для тебя сделать?
– Не знаю… С Женей чайку попей.
– Я хотела спросить… – Женя мягко взяла Милу за локоть. – Позже мы не успеем поговорить. Как быть с Константином? – тихо спросила она.
– С
– Если он опять позовет меня на каток, что ему сказать?
Девушка выглядела расстроенной. Мила пожалела, что у нее не хватает силы духа прямо заявить Наталье Павловне: не лезьте к людям со своей нафталиновой моралью!
– Ну хочешь, я попрошу Мишу соврать, будто он познакомился с твоим ухажером? Хотя эта за… то есть Наталья Павловна, не успокоится, пока ей его не подадут на блюде и с соломинкой в сонной артерии, чтобы она могла высосать у него пару литров крови. Боюсь, тебе придется тащить его домой.
– В чем проблема? – увлеченно жуя, Спасский с интересом прислушивался к разговору.
Женя моментально покраснела, но Мила не обратила внимания на ее смущение.
– Странно, знаешь ли, приглашать кавалера знакомиться с родней на втором свидании! – сказала она. – А Наталья Павловна требует.
Спасский был вторым человеком в клинике после Руслана, с кем Мила делилась своими бедами, поэтому он знал о Милиной свекрови намного больше, чем ему хотелось бы знать.
– Да приведи его в дом, успокой старушку! – засмеялся он. – Может, парень и не испугается. Главное, Женя, не оправдывайся.
Мила фыркнула. «Не оправдывайся!» – было жизненным девизом Спасского. Начальники орали на него до хрипоты, сулили выговоры и тюрьму, а ему все было нипочем. Он не снисходил не только до оправданий, но даже до объяснений. От этого и карьеры не сделал, хотя был очень хорошим врачом. На его идеях вырастали прекрасные кандидатские диссертации, а докторская самого Спасского почему-то оказалась недостойна защиты.
– Просто скажи ему, что в твоей семье так принято. А вообще, Наталья Павловна права, пожалуй. Идея здравая.
– Неужели? – ядовито перебила Мила. – Спасский, кто при мне хвалит мою свекровь, тот сам идет оперировать аппендицит.
– Да не хвалю я ее!
Тут позвонили из операционной, Миле пришлось идти. По дороге она размышляла, что их со Спасским судьбы похожи. Оба они – неудачники, причем в самом прямом значении этого слова. Обычно так называют лодырей и недотеп, а ведь оно обозначает всего лишь «нет удачи». Ни интеллектом, ни трудолюбием их бог не обидел, просто чего-то не хватило для успеха. Не оказались в нужное время в нужном месте. Разница между Милой и Спасским была лишь в том, что она тяжело переживала свое карьерное фиаско, а он плевать на него хотел.
Анестезиолог опаздывал, и Мила устроилась на широком подоконнике операционной. Вид в окне был знаком до мелочей: чахлый больничный дворик и забор. На газонах пожухлая трава, сразу и не скажешь, какое время года. Привычное ощущение тоски от этого пейзажа обычно усиливалось к ноябрю, но выпадал первый снег, и становилось веселее.
Мила погрузилась в воспоминания.
Вот она, молодая аспиранточка, остается на первое врачебное дежурство, под присмотром старшего товарища, доцента Побегалова.
«Какая чушь!» – И Побегалов разражается речью о том, что нечего выдумывать диагнозы на ровном месте.
К вечеру больная погибает, а на вскрытии обнаруживается тотальное поражение надпочечников. Доцент мог бы сказать, что Мила высказывала такое предположение, но он надменно молчит. А ей самой неловко хвастаться правильным диагнозом, раз больная умерла…
А вот очередная кафедральная пьянка. Все крепко подшофе, краснолицые, кто-то уже тискает сестричку в углу… Но еще достаточно трезвые для общих тостов. Выпив за маститых, перешли на молодняк, причем с каждой рюмкой тосты становятся все проникновеннее. Одного аспиранта хвалят за гениальную диссертацию, другого называют состоявшимся хирургом, третьего – прекрасным клиницистом (в голосе заведующего слышится пьяная слеза). Мила будто не аспирант. Ее будто нет за столом.
Но тут вбегает медсестра. Больной закровил! И Мила спешит в операционную исправлять чужие огрехи, а состоявшиеся хирурги, прекрасные клиницисты и гениальные ученые продолжают праздновать.
А на следующий день все усердно делают вид, будто кровотечение остановилось само собой. Больной покидает клинику в убеждении, что оперировал его профессор, а с Милой даже не здоровается в коридоре.
Второй год аспирантуры. Мила принимает больного, заводит на него историю. Ставит диагноз: рак поджелудочной железы, планирует обследование для подтверждения диагноза. Откуда ей знать, что пациент лег по договоренности с заведующим кафедрой для удаления желчного пузыря по поводу желчнокаменной болезни. Больного берут на операцию, где Милино предположение подтверждается. Спасский, тогда молодой начальник отделения, берет историю и при всем честном народе показывает профессору Милину запись. Из самых лучших побуждений, мол, посмотрите, какой Мила прекрасный диагност! После этого заведующий больше на нее не смотрит, а со Спасским перестает здороваться и при первом удобном случае переводит его в дежуранты.
Обиды только начни вспоминать, не остановишься!
Спасенные жизни, удачные операции, точные диагнозы, остроумные научные статьи – все это уходило в пустоту… На кафедре Милу не более чем терпели.
Спасский хотя бы заслужил подобное отношение независимостью и резким языком. Эдакий Чацкий от хирургии.
А ее достижения игнорируют просто потому, что она – женщина. Вероятно, с точки зрения усовершенствования человеческого вида это правильно. В мужчине восхищает то, что он делает, а в женщине – только то, как она выглядит.
В институте Милу находили интересной, с изюминкой, но этот волшебный сухофрукт вскоре исчез. Слишком быстро она стала женой и матерью, и еще быстрее – матерью-одиночкой.
Мила оказалась не только одинокой, но и ответственной мамашей, а ответственность – это прежде всего практичная одежда. Брюки круглый год, чтобы сэкономить на колготках. Это несделанные стрижки и полное неведение о работе косметолога. Это шампуни в литровых бутылках, никаких кремов и лосьонов, и лозунг «лучший запах женщины – запах чистого тела».