Книжная лавка
Шрифт:
"Агамемнон"?.. Шекспира? Марстон не помнил у Шекспира такого произведения. Горячая искра, тлеющая в сердце каждого книгомана, мгновенно превратилась в костер. Одно из двух: либо он натолкнулся на самое поразительное открытие века, либо на удивительнейшую литературную подделку. Сердце забилось от волнения. Он поднял руку, чтобы взять томик.
Но рука застыла на полдороге. Ибо теперь, когда чувства Марстона обострились от неожиданного открытия, он увидел и другие книги, в той же мере неизвестные и поразительные: "Капитан Зубатка" Марка Твена, "Гном" Донна Бирна, "Ступни
Он стремительно перевел взгляд на другую полку. И с мучительным недоумением обнаружил, что там нисколько не лучше. "Кристофер Крамп" Чарлза Диккенса, "Глаз горгульи" Эдгара Алана По, "Полковник Куперсуэйт" Теккерея и "Личная записная книжка Шерлока Холмса" сэра Артура Конан-Дойля.
Он не слышал шагов, но знал, что владелец лавки подошел и встал рядом.
– Восхищаетесь моим собранием, юный друг?
– В голосе старика звучало спокойное удовольствие. Марстон едва сумел показать на полки и проговорить, запинаясь:
– Но это... Ничего не понимаю!
– Вы - Роберт Марстон, не так ли? Фантазия - ваша стихия. Вы должны оценить по достоинству эти тома.
Марстон беспомощно взглянул туда, куда показывал старик. И увидел имена, знакомые ему так же хорошо, как его собственное, в сочетании с заглавиями, о которых он отроду не слышал. "Троглодиты" Жюля Верна, "Невидимое присутствие" Чарлза Форта, "Первый из богов" Игнатиуса Доннели, "Покорение пространства" Вайнбаума и толстый том Лавкрафта* - "Полная история демонологии".
А под этими книгами - небольшой томик, тонкая новенькая книжка в нетронутом переплете. Название - "Песни нового века". Автор - Дэвид Татчер...
И тут Марстон догадался. Нахлынуло тягостное понимание, и он спросил у хозяина странно усталым голосом:
– Полагаю, что это... это тоже здесь?
– "Мелкая сошка"?
– Старик печально кивнул.
– Да, сынок, она здесь.
На полке стоял единственный экземпляр, такой свежий и глянцевый, будто сию минуту вышел из типографии. Нарядная и красивая суперобложка. Даже при столь невероятных обстоятельствах в душе Марстона поднялась волна гордости за эту книгу - его книгу. Он потянулся к полке, но остановился в нерешительности. Спросил у старика-хозяина:
– Можно?
– Она ваша, - сказал старик, и Марстон взял томик в руки.
...Вот как, в первые главы внесены некоторые изменения. Пустяки, небольшая редакторская правка. В основном эти сцены остались такими, какими он их задумал. Дрожащими руками Марстон перелистывал свежие, новенькие страницы. Жадно выискивал слова, до сей поры не знавшие печати, и мысли, до сегодняшнего дня жившие только в его мозгу. И хотя читал он стремительно, но все время с неистовой, обжигающей радостью ощущал, что не напрасно полагал эту книгу своей лучшей работой.
В ней не было банальностей, невнятицы, сумбура. Каждое предложение было совершенным - ни слова, ни мысли, ни фразы без блистательной ясности. Книга, которую Марстон всю жизнь собирался написать, издавна зная, что она прячется где-то глубоко внутри него. Триумфальная реализация его литературных возможностей. И он, знаток литературы, твердо знал,
Марстон закрыл книгу; она чуть слышно захлопнулась, нарушив затхлую тишину лавки. Остановил взгляд на хозяине, понимая теперь, почему это лицо и эта фигура сразу показались знакомыми. Холод и внезапный страх охватили его; и он закричал:
– Нет, нет! Не сейчас, старик! Книга еще не закончена!..
Старец невозмутимо заговорил:
– Надеюсь, Марстон, вы знаете, что там книга не может быть закончена? По ту сторону никогда не было ничего совершенного. Лишь в моем магазине рассказы и песни так высоки, благозвучны и правдивы, как это грезилось их создателям. А снаружи "Мелкая сошка" будет иной книгой, калекой в тканевом переплете, символом мечты, погибшей при воплощении в жизнь. Повествования, законченные там, за этой дверью, не бывают истинно великими. Они лишены крыльев, о которых мечтали авторы. И только в библиотеке незавершенных книг повествование может достичь высот, намеченных его творцом. Только здесь - рядом с эпосом, задуманным Гомером, рядом с пьесой, которую хотел писать Марлоу, но так и не воплотил в слова, рядом с последним и величайшим романом Голсуорси и еще десятком тысяч книг, не написанных тысячами мечтателей - только здесь ваша "Мелкая сошка" может занять достойное место; здесь, в непреходящей библиотеке того, что могло воплотиться в жизнь.
Здесь дается окончательная награда за совершенство. Правда, лишь малая награда.
Голос старца прошелестел в тишине подобно последнему слабому шепоту морского отлива. И Марстону почудилось, что иные звуки достигли его слуха, словно с ним говорили другие люди, они были поблизости - поздравляли с вступлением в достойное сообщество, просили прийти и проникнуться духом товарищества. Он слышал - или так ему казалось - смеющийся голос Татчера: "Что за волнение по пустякам, старина? Душой клянусь, дело-то простое..."
Старик протянул Марстону руку и спросил:
– Вы готовы, друг мой?
Но у Марстона в руке была книга. И внезапно в его сознание ворвалась мысль, такая дерзкая, что все тело охватил озноб. Ведь еще не поздно! Если удастся выбраться наружу - с книгой, - то "Мелкая сошка" сможет увидеть свет во всем совершенстве, о котором он мечтал! Он решился мгновенно. Вскрикнув, увернулся от рукопожатия старца и неуклюже подбежал к двери. Ладонь скользила по дряхлой дверной ручке, дверь заклинило; в панике, в отчаянии он стал выбивать ее плечом. Позади тихие голоса слились в стонущем крещендо смятения и тревоги. И прямо над ухом старец выдохнул:
– Выхода нет, сынок. Ты лишь откладываешь...
Дверь открылась. Резкие, горячие лучи солнца обрушились на него, как чудовищный кулак, и ослепили золотым сиянием. Сжимая в обеих руках драгоценный томик, Марстон торжествующе закричал и без оглядки выбежал на улицу.
Он не услышал ни тревожных криков, ни внезапного рева клаксона, ни запоздалого скрежета тормозов. Слышал только оглушающий грохот Вселенной... потом опять мягкую тишину и укоризненный голос старца: "Ты лишь откладываешь, сынок. Но теперь ты готов?". И холодная рука коснулась его ладони.