Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?
Шрифт:
Родители – врачи. Что повлияло на ваш выбор профессии?
Повлияло несколько обстоятельств. Во-первых, спорт. Я занимался гандболом, и уже к 10-му классу был в команде мастеров, выигрывал чемпионаты и спартакиады среди школьников и даже студентов. Могла бы состояться спортивная карьера. Перед Олимпиадой-80 мой тренер предложил мне идти в профессиональный спорт и объяснил, что в таком случае будет обеспечено поступление практически без экзаменов на выбор в три университета и пять институтов. Соблазн был велик. Я благодарен родителям, устроившим мне небольшую провокацию. Случилась спортивная травма, и они меня запугали, но не своими устами: натравили на меня врача, друга семьи. В итоге я решил за спортивную карьеру не браться. Родители и друзья семьи настояли, чтобы я получал образование
Итак, вы поступили в Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Наверное, учеба – самые интересные годы?
Да, учиться было бесшабашно легко и интересно. Я поступил на переводческий факультет, где нас учили мастерству перевода, в том числе и художественного. Только со временем начинаешь понимать, какого качества образование нам давали. Нас окружали какого-то нереально высокого уровня компетенции люди – энциклопедисты, первые или лучшие в своей профессии. Профессор Тарлинская – номер один в мире по Чосеру и по средневековой английской литературе. В институте работали авторы популярных учебников и словарей. Автор единственного фразеологического словаря – Кунин – преподавал у нас. Выдающийся испанист, филолог-переводчик Генрих Туровер – наш преподаватель. Перевод с английского и на английский преподавали люди просто космические – они работали с руководителями государства, обеспечивали синхрон на съездах партии. Это было окно в мир, в мир языков, литератур и понимания структурной лингвистики. Когда занимаешься переводом, особенно литературным, прежде всего глубоко изучаешь свой родной язык и литературные приемы. Сочетание истории языка, других филологических дисциплин дает комплекс компетенций и понимание того, как развиваются языки и литература, как та или иная гуманитарная среда способствует их развитию. В этом смысле, конечно, испытываешь большую гордость за свой родной русский язык, чувствуешь, насколько он развит и пластичен.
«Дайте мне точку опоры – и я переверну мир»
После окончания института вы работали в Агентстве печати «Новости». Чем занимались в эти переломные 80-е годы в АПН?
АПН в те годы было полифоничным: лента новостей, журналы, брошюры, книги, продвижение за рубеж советской точки зрения на основные мировые события и пропаганда советского образа жизни. Правда, можно было писать и о Сахарове, и о проблемах молодежи больше и шире, чем в советских СМИ, работавших на внутренний рынок. Многое изменилось с приходом М. С. Горбачева. Я искренне восторгался Михаилом Сергеевичем, его книгой «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира» и на несколько лет углубился в вопросы ядерного разоружения, начал даже работать над диссертацией. Чуть позднее занимался изданием и продвижением на зарубежные рынки книг М. С. Горбачева, Э. А. Шеварднадзе, А. А. Собчака. Приобщился к совершенно новой политической мемуаристике и политологии.
Оценки и взгляды, осмысление произошедшего с тех пор несколько изменились, но я благодарен судьбе, что познакомился с Михаилом Сергеевичем, готовил к выпуску книгу «Августовский путч» и ее презентацию. А потом это все закончилось, разломилось на ходу… На меня сильно подействовало разрушение империи. Было ощущение какой-то потерянности: родители остались в другой стране. Совершалось что-то грандиозное на твоих глазах, и ты чувствовал, что являешься участником или соучастником событий революционного масштаба. Не могу сказать, что в то время я был очарован Борисом Николаевичем Ельциным. Мне казалось, что идет жесткая борьба за власть, и я всем нутром ощущал ее.
Сергей Нарышкин вручает награду «За вклад в литературу» Владимиру Григорьеву и коллективу Роспечати (Национальная литературная премия «Большая книга», 2020 год)
И как раз в это время вы решили создать свое издательство? Как появился «Вагриус»?
Развалился Союз, я ушел со службы. Сказал, что не понимаю, чего дальше делать. Политикой заниматься не хотел. Решил выпускать книги: столько всего не переведено, столько любимых книг, которые ты читал, которыми восхищался! Собрали
Какой стала первая книга «Вагриуса»?
Первые книги – два романа Стивена Кинга, потом Майкл Крайтон.
Тогда все улетало как горячие пирожки. Была какая-то идеология, вы продумывали издательскую стратегию?
Вначале хотели выпустить на русском языке непереведенную классическую и популярную качественную английскую и американскую литературу. Постепенно добавляли современную русскую литературу. Содержать издательство тогда было трудно, поэтому приходилось делать стороннюю работу для рекламного агентства, для телевидения. К середине 1990-х сложились две крупные конкурирующие рекламные группы: «Премьер СВ» С. Лисовского и В. Жечкова, к которой был близок «Вагриус», и «Видео Интернешнл» Михаила Лесина. Обе, кроме медиасейлинга, занимались широким кругом проблем отечественного телевидения. Так вот, в мои обязанности в том числе входил подбор качественного сериального или кинопродукта для «Останкина». В те годы они транслировали бесконечные латиноамериканские сериалы: «Рабыню Изауру», «Богатые тоже плачут» и в том же духе… Мы впервые сделали tie-in: запустили одновременно сериал и книгу – «Возвращение в Эдем», и это принесло нам немалое количество денег, что позволило заняться русской литературой.
Почему именно «Возвращение в Эдем»?
Как-то прилетаю в Варшаву, там пустые улицы. Спрашиваю: «Что случилось с городом?» Мой приятель отвечает: «Идет сериал “Возвращение в Эдем”». Мне показали сериал, я разыскал литературную подоснову – книгу Р. Майлз, и мы подготовили большой бизнес-проект. Силами «Премьер СВ» купили этот сериал, так как у «Останкина» не было денег. Использовав бартер, поменяли сериал на рекламное время вокруг него. Таким образом, «Останкино» получило первый качественный современный сериал, а мы – рекламное время. «Вагриус» приобрел права и выпустил книгу. Это создало финансовую основу для дальнейших издательских экспериментов.
Каким тиражом?
Да тогда же все пиратствовали! На этой книге, по-моему, заработали все! Мы успели выпустить сразу 200 000 экземпляров, а по рынку ходили миллионы копий. Появились деньги, можно было позволить их тратить на авторов. Тогда казалось, что самое главное – выпускать книги, поскольку мы это любили. На себя практически ничего не тратили, квартиры не покупали. Ну, машину, компьютеры. А все остальное инвестировали в книги. Наша стратегия заключалась в создании коммерческих проектов, бестселлеров, которые будут окупать эксперименты в области литературы. Западные или отечественные – не имело значения. Так создали имя – Виктор Доценко. Мы сделали книгу, фильм на ее основе, а дальше, благодаря близости к ТВ и рекламе, выпустили первые в истории издательского бизнеса ролики. Заработали – и опять все в книги.
Открытие и издание современной российской литературы стало настоящим культурным прорывом. «Вагриус», по сути, воспринимался как российский «Галимар». Какими книгами вы особенно гордитесь?
Мы запустили две выдающиеся, как мне кажется, серии: «Современная отечественная проза» и «Мой ХХ век». Они поначалу были безумно убыточные, потому что торговцы не хотели приобретать отечественных авторов, книжки было очень тяжело продвигать. Зато у нас были силы, возможности, время и, самое главное, желание и средства, чтобы проводить свою издательскую линию. Кто-то из авторов выстрелил, у кого-то не вышло. Мы выпускали первые книги Солженицына и Аксенова, Пелевина и Шишкина, Маканина и Улицкой.
А что первое выпустили у Людмилы Улицкой? Как вы ее открыли?
Через знакомого английского литагента, уже не помню детали. Он попросил отрецензировать ее тексты. Я прочитал и сказал: «Ничего себе! Покажите мне эту барышню». Я ей позже признался: «Люся, честно вам скажу, я даже не поверил, что это могла написать женщина». Такой плотный сильный библейский текст! Оказалось, что это женщина – живая, интересная, глубокая. Мы издали «Медея и ее дети», «Сонечка» и «Веселые похороны». Я, помню, прочитал эти тексты и сказал: «Это будет бомба!»