Кнопка Возврата

Гаёхо Михаил

– Дядя Паша, ведь вы были последний, кто его видел в тот вечер?
– при встрече спросила Кристина и, не дожидаясь ответа, заплакала.
– Ну почему, почему он это сделал?

– Он этого не делал, - сказал Уткин.

– Что же тогда - убийство?
– спросил брат Алексей, - но кому понадобилось?

– Я и насчет убийства не так уж уверен, - сказал Уткин, - но выброситься сам он никак не мог. Он ведь всегда боялся высоты, он даже с четвертого этажа не смог бы выброситься, а тут девятый.

Тогда что же?
– естественные поступили вопросы - вроде должно быть либо одно, либо другое. Нет смысла

гадать, сказал Уткин, может быть там что-нибудь вовсе неожиданное, и спросил про гаджет, видел ли кто-нибудь это устройство. Все видели, держали в руках. Любопытная игрушка, пульт к телевизору. В руках у Никиты она работала, но только у него. У всех остальных ничего не получалось. Нет, к разработке этой шняги он не имел никакого отношения, а просто подписался на проведение эксперимента, натурных испытаний - кажется, так. Он говорил, что набирается группа. (Это уже интересно, подумал Уткин.) Но чтобы из за какой-то игрушки могли так вот выбросить из окна - в это не верится. Так никто пока и не говорит про выбросить, сказал Уткин. А игрушка далеко не какая-то. Не просто пульт от телевизора. В ней Никита прозрел какие-то новые супервозможности. А потом, может, проговорился перед кем-то. И гаджетом заинтересовалась какая-то третья сила.

– У следователя, по-моему, версия не про гаджет, - сказал брат Георгий, - и он больше расспрашивал про деньги, сорок тысяч, которые лежали на столе.

– Это мои деньги, - сказал Уткин.
– Я выиграл их в казино.

– Не знал, что ты ходишь в казино.

– Первый раз в жизни сходил, и вот - выиграл. Я показал их Никите, похвастался, а когда уходил - забыл.

– Мы бы их тебе отдали, но майор забрал в качестве вещдока, - сказал брат Алексей.
– Наверное, с концами.

– Сорок тысяч - большие деньги, - сказал брат Григорий.

– Ничего, - сказал Уткин, - я еще выиграю. У меня есть система.

– Пульт, между прочим, потерялся, - заметил Алексей.

***

Люди бывают живые и бывают мертвые.

Для живых придуманы разные правила умерщвления.

Повешение, утопление, отрубание головы - это простые.

За ними следуют сжигание на костре, распинание, сажание на кол.

Острие кола скругляют, чтоб человек мучился дольше.

Человеку ломают кости, его укладывают на колесо, прижимают пятки к затылку. Это называется колесование.

Можно содрать с человека заживо кожу, сварить в кипятке, живым закопать в землю.

Таковы правила умерщвления, придуманные человеком для человека.

***

Никиту хоронили в закрытом гробу, и это странным образом вселяло в Уткина какую-то надежду, хотя и непонятно, на что.

Если открыть гроб, есть вероятность того, что там не окажется тела, думал Уткин. Пусть одна десятимиллиардная. Или тело окажется, но не то. Или окажется не тело. О чем там говорил академик? Ящик еще не открыт, поэтому возможны варианты. А с кнопкой в кармане мы знаем, что делать с этой одной десятимиллиардной.

С той же кнопкой можно было уломать кого следует, чтобы открыли гроб. Но на это Уткин не смог решиться. Не мог представить себе, что там будет в случае одной десятимиллиардной. Случай "кот-жив"? И Никита Мясоедов поднимется из гроба, живой и здоровый, махнет приветственно ручкой. Нет, так не бывает.

А если и бывает, то я в это не верю, думал Уткин. Верить, наверное, не обязательно, но представить возможность чего-то такого, почувствовать, чего, собственно, можно ожидать от этой десятимиллиардной (не воскресения, разумеется, из мертвых, тогда чего?) - наверное, надо. Иначе - это каким-то образом понимал Уткин - ситуация будет представляться тупиковой (неважно, такова она или нет на самом деле) и изменчивый мир не прогнется под хозяина кнопки, а прогнется как раз хозяин. А все-таки это бред, полный бред - пришло внезапное понимание. Самоубийство, конечно самоубийство - слово проскользнуло через установленный кнопочный запрет. И причина понятна. Целиком понятна причина. А эти бредни про одну десятимиллиардную в закрытом ящике - это только увертки разума, которому запрещено видеть то, что перед глазами.

Хреново, ой как хреново.

...............................................

"Хреново, ой как хреново".

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

"Он был как сошедший с ума, когда я уходил".

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

"Разве я думал, что он на такое решится".

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

"С девятого этажа, это страшно, это ужасно".

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

"Самоубийство".

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

"Самоубийство".

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

"Самоубийство".

Уткин нажал красную кнопку.

...............................................

И все-таки убийство, решил окончательно Уткин. И тогда я оказываюсь на очереди. Или нет? Если - да, то ко мне должны были наведаться в тот же день. Хотя бы позвонить. Контрольный звонок для проверки. Могли позвонить с телефона Никиты, чтоб не светиться. Но на звонки я не отвечал. Может, это вообще не Никита звонил ночью, а звонили они - с его телефона. Телефон, кстати, был доступен... уже после того, как оно случилось.

Уткин взял трубку, сделал вызов. Слушал длинные гудки, с трепетом ожидая, что услышит сейчас незнакомый мужской голос на том конце.

– Дядя Паша?
– Голос был не мужской и знакомый.

– Кристиночка, я тут случайно нажал, - стал объясняться Уткин.

– У нас квартиру взломали, дяди Никитину, - сказала Кристина.

***

Взломали, но вроде не ограбили. Уткин пришел, поддержать, так сказать, морально.

Все уже были в сборе: братья Мясоедовы с женами и племянница Кристина. Все сидели на кухне и пили чай в тесноте.

– Должны прийти полицейские, - сказал брат Алексей, - но что-то не торопятся. А пока здесь ничего нельзя трогать.