"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Словом, пир удался.

О нем еще говорили несколько дней спустя, когда княгиня Всевида с сестрой и челядинками вышла прогуляться по берегу – размяться и подышать.

Все восемь детей возились под заснеженным обрывом: рыли пещеру, чтобы играть в «подземельного мамонта». В отдалении на пригорке пылал огонь: это горели праздничные костры на валах святилища. Но их оставалось только три: в знак того, что через три дня закончатся двенадцатидневные торжества солоноворота.

Здесь, у реки, вытянулись

просторные избы и клети: в избах жили торговые гости, в клетях хранились их товары. Под длинным навесом лежали сани и стояли лошади, вдоль ограды прогуливались сторожа.

Сегодня Всевида чувствовала себя совсем здоровой и, как всегда, надеялась, что теперь уж доносит до срока безбедно. Держана вела сестру-княгиню под руку, чтобы не споткнулась. Она была старше лет на пять; внешне сестры были очень похожи, всякий признал бы в них единую кровь. Среднего роста, не пышные, скорее жилистые женщины, с рыжеватыми бровями, веснушчатыми носами, они были не так чтобы очень красивы, но миловидны. Держана уже сильно поблекла, лицо ее высохло и утратило румянец, три передних зуба потерялись, но она была бодра и жаловалась гораздо меньше, чем многие вдовы, оставшиеся с малолетними детьми.

– Я во сне сегодня видела, будто тебе двойню принести, – сказала вдруг она, оглядевшись сначала, не слышит ли кто. – Сына и дочку.

– Ох ты! – Весвида в изумлении глянула на нее. – Вот чего не хватало!

– А я думаю: похоже на правду! Живот у тебя как скоро вырос, а не понять, кто там: то одно думаешь, то другое.

– Да ладно, у нас уже и дочки, и сыночки есть, теперь кто ни будет – и слава Суденицам! Обошлось бы… Да у нас и не было в роду двойни ни у кого…

– Была, ты забыла. Гостяна, бабки Солокрасы младшая сестра, дважды приносила по двойне! А ты уже не молодица: это точно, что у баб на возрасте чаще двойни случаются. Правда, я про одну слышала, у той двоен было не то пять, не то шесть…

Держана всегда «слышала про одну» и знала неисчислимое множество случаев, примет и средств для всего на свете. А также помнила всю родню, свою и покойного мужа, не хуже самих Судениц. Здесь, в Зорин-городке, она всякий вечер вела долгие беседы с местными бабами: неустанно расспрашивала, кто кем кому приходится, с искренним любопытством разглядывала свадебные «родовые полотенца», охотно извлекаемые для этого из укладок, и разбирала родовые дерева старейших местных семей. Можно было не сомневаться, что вскоре она будет знать всю родню Дивислава лучше его самого.

Они дошли уже почти до крайних изб гостиного двора.

На широком пустыре перед ним зимой и летом нередко шумели торги – всякий раз, как придет очередной обоз. Сейчас снег был истоптан и примят – на недавних праздниках тут устраивали игрища, «медвежью борьбу» с настоящими медведями и поддельными. Глянув на пустырь, Держана фыркнула: вспомнила, как смешно ряженый «медведь» гонялся за молодыми бабами, норовя опрокинуть в снег и задрать подол.

Всевида тоже хотела

сказать что-то веселое, обернулась… и вдруг резко втянула в себя воздух.

От ограды навеса прямо к ним стрелой несся огромный пес грязно-желто-бурой шерсти – с широченной мордой, черной, будто его окунули в сажу, ростом человеку по пояс.

Он летел по примятому снегу, молча, нацелившись на двух женщин.

Всевида только охнула, покачнулась и рухнула на снег без памяти. А Держана, поначалу обомлев, быстро опомнилась и завопила во все горло.

То ли псу не понравился крик, то ли он с самого начала так и собирался поступить, но, не добежав до женщин шагов пять, зверюга вывернула петлю и помчалась обратно к ограде.

Наверное, псу велели охранять сани, вот он и отгонял посторонних.

А Держана продолжала вопить, стоя над Всевидой, которая лежала на снегу:

– Ой, убили, погубили княгиню, да что же это делается, звери лютые…

От ограды бежали трое мужчин – варяги из дружины Бодди; от вала святилища мчался еще кто-то, путаясь в полах длинного овчинного кожуха.

Из городца их еще не заметили.

Увидев людей, Держана перестала кричать, села на снег рядом с сестрой и попыталась привести ее в чувство, легонько похлопывая по щекам.

– Что же вы делаете-то, чудики вы лихие, юды вы беззаконные! – ругала она подбежавших, но вполголоса, чтобы не пугать еще сильнее княгиню. – Убили, совсем загубили! Да разве ж можно таких псов страшенных без привязи держать! А если бы он нас тут растерзал обеих? Вот князь узнает, он вас в бараний рог скрутит! Давайте, несите в город, что уставились? Так ей и лежать на снегу, пока совсем не помрет?

– Это сторожевая собака! – попытался оправдаться один, по имени Эйлак. – Она охраняет товар…

– Очень княгине нужен ваш товар! Пусть бы за загородкой бегала или на привязи. А как можно такую чудищу среди бела дня на воле держать! А если бы ребенок попал? Да она его в один присест заглотнет! Осторожнее поднимай, это тебе не репы мешок!

Второй варяг, покрупнее и посильнее, поднял Всевиду и понес к городцу.

К ним подбежал Видимер, прибиравшийся в святилище после праздников; Держана послала его вперед, чтобы приготовить лежанку, а сама шла рядом с Хавгримом, несущим княгиню, заламывала руки и вполголоса причитала.

Почуяв что-то ужасное, все восемь их отпрысков бросили игры; старшие умчались в городец, громко вопя: «Княгиня умерла!» – и призывая отца, а младшие облепили Держану и заревели с ней заодно.

В воротах сам Дивислав выскочил навстречу и перенял у варяга жену. Увидев его, Держана тут же перестала причитать, стала успокаивать: напугалась, мол, княгиня, вот и сомлела, это бывает, ничего, обойдется…

На варягов князь только глянул, но так, что они тут же кинулись прочь.

Всевиду уложили, раздели, растерли ей руки и ноги. На сорочке обнаружилось кровавое пятно.