Княгиня Ольга
Шрифт:
Отец Григорий спустился к реке и шел теперь по стану воинов — христианин среди тьмы язычников. Он знал, что воины могли обидеть его, надсмеяться, бросить в спину бранное слово. Ему же хотелось поднять крест и наложить на воинов клятву: не мстить, не убивать, не грабить, не жаждать чужих жен. Но поднять крест в стане язычников было равносильно дерзкому вызову. И отец Григорий шел низко опустив голову, хотел остаться незамеченным. Однако ему это не удалось. На подходе к великокняжеской ладье он увидел княгиню Ольгу, она стояла на борту судна и осматривала дружину. А увидев Григория, сказала воинам:
— Прогоните этого человека и накажите
К тому же верховный жрец Богомил выразил княгине неудовольствие за то, что она повелела отдать христиан, тем лишив Перуна жертвоприношения. Когда же Ольга сказала, что сделано это по просьбе священника Григория, тот, зло сверкая глазами, жестко сказал:
— Не удивлюсь, великая княгиня, ежели ты будешь служить ему усерднее, чем мироправителю Перуну.
Тогда Богомил проявил дерзость. Как смел он, сочла Ольга, бросить ей такое обвинение? Чтобы она служила какому-то попу с его малеванными досками — иконами вместо истинных богов? Нет, такому не бывать! Но Ольга сдержала свой гнев, потому как было не до того. Потеря любимого человека с каждым днем усиливала, углубляла ее страдания. И наконец, она нашла единственный, как ей показалось, верный путь к успокоению — путь кровной мести. «О, я отомщу злодеям так, что только ветер будет гулять по их земле», — сказала Ольга себе. И было отдано повеление дружине собираться в подход. И вот уже все готово к отплытию. Ольга увидела, как отроки прогнали дерзкого слугу Христова. И пора было в путь. Ольга уже велела трубить в рог о выступлении, как с высокого днепровского берега прибежал к ладье воин Веремид и крикнул от ВОДЫ:
— Матушка княгиня, там чужая ладья!
— Говори, чья же! — потребовала Ольга.
К княгине Ольге подошел воевода Свенельд, могучий воин лет сорока, с суровым бронзовым лицом, варяг дерзкий, умный и хитрый.
— Матушка княгиня, сие плывут послы от князя Мала, — сказал он.
— Как они посмели?! — Ольга смотрела на Свенельда потемневшими от гнева глазами, словно он был виновен в том, что те появились в пределах Киева, — Предать их смерти сей же час!
— Но это же послы к тебе, великая княгиня, — возразил Свенельд, — Вели причалить ладью к берегу.
— Никогда! — решительно ответила Ольга, — Я поговорю с князем Малом там, в Искоростени. А этих утопить!
— Да будет тобою велено. Нам же сие выполнять не мешкая, — ответил Свенельд, — Дозволь лишь, матушка княгиня, мне их выслушать.
Ольга еще не нашла времени сказать все, что думала о нем, корыстолюбивом воеводе. Он прибыл в Киев всего несколько часов назад, проскакав многие версты из Белгородской земли. Наградив Свенельда недобрым взглядом, она отвернулась от него. В ней боролись жажда мести и здравый рассудок Обычай говорил, что, кто бы ни были те послы, их нужно выслушать.
— Иди, да скоро вернись! Нам пора в путь, — разрешила княгиня и скрылась в рубленом шатре на корме ладьи.
Воевода Свенельд вернулся быстро, появился в шатре, с поклоном сказал:
— Кланяются тебе послы и просят их выслушать.
— И что же ты им ответил, верный мой воевода?
— Сказал, что ты их примешь, матушка княгиня.
Ольга с трудом терпела Свенельда и то лишь потому, что это был лучший воевода при князе Игоре. Не любила же Ольга Свенельда за высокомерие и своенравность, за то, что порою проявлял непокорность, часто поступал по своему разумению. Вот и теперь он вынудил
— Иди, воевода, и передай послам, что я приму их завтра на теремном дворе. Ладью же поставь в тридцати саженях от моей.
— Так и передам, так и сделаю, матушка княгиня, — И Свенельд вновь поклонился и ушел к послам князя Мала.
Оставшись одна, Ольга снова задумалась. С какими бы благими намерениями ни явились послы от древлян, — считала она, — разговор с ними будет один: не уйдут они с Киевской земли, как бы ни пытались. Быстрая розмыслом Ольга уже нашла верное решение, как воздать должное людям князя Мала — тем, чьи сыновья подняли мечи на князя Игоря. Княгиня Ольга не покидала судна до той поры, пока не вернулся от древлян Свенельд. Вернувшись, он получил новое задание от Ольги:
— Иди к древлянам и скажи, что одного из них, старшего, я приму сей же час здесь, в шатре.
Посол древлянского князя Мала боярин Влад спустился с ладьи не мешкая. Он шел к великокняжеской ладье степенно, его бороду трепал ветер, соболья шапка была заломлена. И было непонятно: то ли он отчаянно смелый и за его спиной сила великая стояла, то ли бесконечно глуп, чтобы не понимать, что возвратного пути ему из Киева нет. Осматривая берег Днепра и речное пространство, боярин Влад качал головой.
— Эку силу собрали, уж не на печенегов ли? — выразил боярин свою догадку семенящему позади тощему человечку.
Тощий человечек был догадливее.
— К нам покатится сия сила.
— Полно тебе, Ефим. Да я же с каким поручением иду к великой княгине! Еще возрадуется и добром наделит нас. И речи наши ей будут приятны.
Боярин Влад поднялся на великокняжескую ладью и вошел в шатер, поклонился Ольге.
— Честь и хвала тебе, великая княгиня за то, что приняла посла.
— Говори, зачем пришли в Киев, — сухо сказала Ольга.
Боярин Влад разгладил бороду, кафтан на бобровом меху поправил, заговорил степенно и медленно, взвешивая каждое слово:
— Послала нас Древлянская земля с такими словами: «Мужа твоего мы убили, потому что муж твой, как волк, расхищал и грабил, а нам князья хорошие, ибо ввели порядок в Древлянской земле…»
Княгиня перебила боярина Влада:
— Почему же ты хвалишь древлянских воевод, кои убили моего мужа? Помню к тому же, что у вас в Древлянской земле всего один князь Мал. Или не так?
Боярин Влад остался верен себе и продолжал с той же степенностью:
— Князья послали нас сказать, что и у тебя в землях можно все поправить, ежели выйдешь замуж за нашего князя Мала.
Впервые за последние дни Ольга улыбнулась, но это была улыбка несчастной женщины, потому горькая и злая.
— А князь Мал умом светел? — спросила Ольга.
— Светел, светел, матушка, как лесной родник.
Ольге захотелось накричать на посла, выгнать из шатра и сбросить в Днепр, так больно ей было слышать кощунственное предложение древлян. Но княгиня погасила свою ярость.