Князь Барбашев
Шрифт:
По окончанию всех торжественных мероприятий, вылившихся в череду балов, дававшихся наместником, магистратом и самыми именитыми гостями, король собрал в воеводском доме своеобразный военный совет. Предстояло решить: куда же вести собранные силы.
Был тёплый августовский вечер. За окном уже вовсю властвовали сумерки и в комнате, где собрались приглашённые, слуги торопливо зажигали свечи в золотых пятисвечниках. Под потолком радужно засияла люстра, разом давшая большое количество света и наполнившая комнату приятным запахом сгоравшего воска. За столом, покрытым бархатной скатертью, на которой лежала брошенная
Король, потягивая вино, жмурился от удовольствия. Его любимый пёс, удобно примостившись в ногах, умильно лизал ему руку. А король бросал скорые взгляды на вельмож, словно стараясь угадать их намерения.
– Итак, вельможные паны, - потрепав пса по морде и отерев вылизанную руку о салфетку, король отставил полупустой бокал и взглянул на собравшихся: - нам пишут, что Василий не желает мира без Смоленска, но мы не можем пойти на это. Уступи мы сегодня, и завтра он потребует и Полоцк, и Киев! Нет, вельможные паны, мы должны заставить его вернуть Смоленск нам! Для этого в Москву отправлены послами паны Ян Щит и Богуш Боговитинович. Их цель добиться мира на наших условиях. Но слова не действенны без силы. И отсюда истекает цель нашего похода. А она изрядна: силой склонить московского князя к миру на почётных и выгодных для нас условиях. Пока послы будут плести кружева словесные, вы, пан Константин и вы, пан Януш, покажете московиту нашу силу. Осталось лишь определиться, куда двинуть полки.
– Если король позволит, - склонил голову Сверчовский, - я бы предложил ударить по Смоленску и вырвать его из лап московита. После можно заключать любой договор, даже по принципу, что с боем взято, то у победителя остаётся.
– Стоит ли менять один город на другой?
– усомнился Николай Радзивилл, канцлер великого княжества, которого император ещё не возвёл в ранг князей Римской империи.
– Не пора ли напомнить восточному соседу, что когда-то дед его присягал великому Витовту, землями и людьми отдаваясь под его руку? Он мнит себя государем, но есть лишь вассал, поднявший руку на сюзерена.
– Ну да, - усмехнулся Григорий Остикович, маршалок надворный литовский.
– К Витовту под руку тогда многие из великих князей просились. И тверской и рязанский. Вот только их потомки счастливо забыли об этом. А теперь тот же рязанский князь, убоявшись соседа, вновь к нам просится.
– Значит, пора напомнить о тех временах, - хмыкнул маршалок господарский Иван Сапега. Представитель герба "Лис", он владел большими наделами земли в Витебском воеводстве, но больше служил княжеству на дипломатической службе, однако и саблю в руках держать умел тоже, к примеру, командовал частью войска в битве на Березине и при Орше в славном для литовского оружия 1514 году.
– Кхм, - крякнул Острожский, почесав подбородок.
– О том, Иван Богданович, ты с государем отдельно поговоришь. То твоя ипостась, а нам надобно о цели похода договориться. Кхм. Так вот. Наши лазутчики доносят, мой король, что московский князь собрал все возможные силы на юге, для борьбы с крымским ханом. Но так
Король глянул на обоих военачальников, пригубил из бокала рубинового вина и некоторое время молчал, поглаживая улёгшегося у его ног пса. Соперничество между двумя хорошими полководцами было ему только на руку в нелёгком бремени власти, да и откровенно прямолинейный путь на Смоленск как-то не ложился на душу. Да и интересно стало, а что предложит гетман великий литовский?
– И что же хочет предложить нам пан гетман?
Острожский приосанился:
– Северо-западные окраины московской державы фактически оголены. Но там лежат города столь же нужные князю Василию, как нам Смоленск.
– Псков и Новгород?!
– удивлённо-восхищённо воскликнул князь Радзивилл. Не Николай, а Юрий, по прозвищу Геркулес.
– Они самые. Наша дорога на Смоленск лежит в другую сторону, мой король и вельможные паны. Я предлагаю повести наше воинство на Псков. А когда возьмём его, вы, мой король, просто обменяете его на Смоленск и поверьте, московский князь согласится на это.
Король склонился над картой и стал что-то пристально в ней высматривать. Совет молчал, ожидая его решения. Наконец Сигизмунд распрямился и щёлкнул пальцами. Подбежавший служка тут же наполнил опустевший бокал и сразу исчез, дабы не мешать знатным людям.
– Это интересный план, князь, но я вижу, что на пути твоих воинов стоит малый замок Опочка. Так вот, я бы хотел, чтобы и он был бы непременно захвачен, хоть он и не является целью похода, но, как нам сообщили, в нём укрылись многие вражеские дворяне. Ну а после захвата этого опорного пункта продолжите развивать свой успех вплоть до Пскова, а то и на весь северо-запад. В конце концов, Новгород и Псков лучше, чем просто Псков.
– Опочка, мой король, - вдруг горько выдохнул Ежи Михаил Ёдка, мечник великий литовский: - весьма неприятный замок.
– И чем же он так неприятен?
– искренне удивился король.
– Ещё великий Витовт пытался взять её и не смог. Да и при брате вашем, покойном Александре Казимировиче, осенью 1501 года воевода Ян Чёрный ходил под этот замок, но и его попытка взять Опочку не увенчалась успехом, и он вынужден был бесславно вернуться назад.
– Она так неприступна?
– густая бровь короля взлетела вверх.
– Вряд ли, - пожал плечами вельможа.
– Но я не был там и не готов оценить силу крепостных укреплений.
– Ерунда, ваше величество, - хлопнул ладонью по бедру Сверчовский.
– Я не знаю, что помешало князю Витовту, но у Чёрного, видимо, была лишь лёгкая рать и не было пушек. На сей же раз мы идём в силе великой и с артиллерией, способной разрушить любые стены. Жалкий замок, где нет и тысячи защитников не долго устоит перед нами. В конце концов, под Оршей московитов было больше, но мы побили их.
Король повернул голову к Острожскому:
– Что молвите в ответ, князь?
– Не буду спорить, сила наша велика, но меня смущает то, что из-за очередного мешканья шляхты мы потеряли лучшие месяцы для войны. Скоро наступит осень, а вместе с ней дожди и распутица.
– Значит, будет лишний довод побыстрее расправится со схизматиками, - буркнул Сверчовский.
По быстро багровеющему лицу Острожского было ясно, что сейчас старый воевода разразится бранным словом, кидаться которыми он был мастак. Но ещё раньше Сигизмунд поднял руку, призывая к тишине.