Князь Феликс Юсупов. Мемуары
Шрифт:
Однажды летом Буль с загадочным видом доложил, что со мной желает говорить польский граф. У Буля и всегда был вид загадочный, но на сей раз – оправданно. Незнакомец выглядел престранно: кубышка, с большой головой и коротким туловищем, почти карлик, в поношенной куртке, клетчатых брюках и огромных стоптанных штиблетах. Перчатка была одна, и та дырява. Войдя, он встал в непринужденную позу, заведя ногу за ногу и вращая бамбуковой тростью. «Ну, чистый Чаплин», – подумал я. Я прервал вращенье, спросив, чем могу быть полезен. Театральным жестом шут гороховый снял зеленую фетровую шляпу с пером и поклонился поклоном
– Ваше сиятельство, – сказал он, – судьба потомка славного рода в ваших руках. Ищу места. Прошу принять меня на службу.
Я отвечал, что слуг у меня достаточно, да и жить в доме более негде.
– Ваше сиятельство, – продолжал коротышка, – пусть сие вас не беспокоит. Господь наш Иисус Христос родился в стойле. Ночевать могу на чердаке на соломе.
Я развеселился и готов был сдаться. Спросил его, какую работу может он выполнять. Он подошел к кувшину с розами, взял одну, долго нюхал, потом сказал:
– Обожаю цветы, ваше сиятельство. Буду садовником.
Ирина, узнав о том, не одобрила. Более того, раскричалась. «Мой дом, – повторяла она, – не цирк!» Ей, понятно, и без нового клоуна вполне хватало Буля с Еленой.
Ирина была, конечно, права по-своему. Вечерами, пробегав целый день по нашим богадельням, я развлекался, глядя на чудаков. А все остальное время сумасброды были на ней. Она нянчилась с ними, без конца мирила их меж собой и успокаивала.
В данном случае Иринина правота подтвердилась быстро.
На другой день ни свет ни заря разбудили нас лай и кудахтанье. Я подскочил к окну: в саду новый садовник, вооружась шлангом, поливал все что угодно, кроме цветов. Куры и собаки в панике отскакивали и встряхивались.
Открылось еще одно окно. Проснувшись на шум, выглянула старуха Елена. И черт же ее дернул! Струя оборотилась к ней и окатила ее с головы до ног. «Получай, – крикнул потомок славного рода, – о бесплодный цветок, свою порцию любви!»
В полдень того же дня ко мне впервые пожаловал Бони де Кастеллан. Выглядел он, как всегда, импозантно, в костюме с иголочки. Макаров и граф-садовник, говоря наперебой по-русски, вели его к флигелю, где репетировала певческая труппа. День выдался знойный, были мы все почти нагишом. Бони и бровью не повел. Благосклонно выслушал он импровизированный в его честь концерт, все с тем же важным видом. О впечатлении он поведал нам в своих «Воспоминаниях». Пересказать это впечатление имеет смысл только дословно. Сравнив меня с Антиноем, Нероном, Чингиз-ханом и Нострадамусом, Бони пишет:
«Сей образ, несколько демонический, долго сиял в петроградских зеркалах. И вот я пришел и узрел, что дворец его – простой домишка в Булонь-сюр-Сен, а свита – собаки, попугаи да множество челяди из неудачников, коих приютил он по доброте душевной: вон один, садовник за работою в тужурке, перчатках, и дырявой охотничьей шляпе, а вон и другой, повар, бывший офицер лейб-гвардии.
Госпожа их, княгиня Юсупова, урожденная великая княжна, рассудительна и добра. Вера и надежда княгини в будущее России достойны восхищения.
Не прошло и пяти минут, как явился из погреба певческий хор и в мою честь исполнил лучшие русские народные песни и гимны. Далее показали мне старый сарай, превращенный в театр и убранный наисовременнейше, где князь предполагает разыграть любимые свои пьесы.
Атмосфере прекрасного,
Вот так увиделась латиняну наша славянская жизнь.
По субботам собирались в боковом театрике. И, как бывало в Лондоне, друзья приводили друзей, всяк со своим харчем, добавляя нашему буфету закуски и выпивки. Душой собраний были моя раскрасавица-кузина Ирина Воронцова и братья ее, Михаил и Владимир.
Скоро наши субботние собрания вошли в моду. Стали бывать у нас на «субботах» самые разные люди, среди них – первоклассные артисты: Нелли Мелба, Нина Кошиц, Мэри Дресслер, несравненная Элси Максвелл, Артур Рубинштейн, Мураторе, Монтереоль-Торес и многие, многие. Были иностранцы. Эти приходили к нам поглазеть, как ходят в наше время зеваки в экзистенциалистские кафе на Сен-Жермен-де-Пре. Может, думали они, что будет оргия или еще какая клубничка… Но вместо того – танцы, гитарные наигрыши, цыганские песни и просто веселье, которого они совсем уж не ждали у изгнанников. И, по правде, именно веселье примиряло нас с «туристами». Впрочем, западному человеку этого не понять. Угар веселья, даже легкое безумие были реакцией на пережитые недавние ужасы. И все же не потребность забыться и не наше русское наплевательство говорили в нас. Никто не понимал, что непоколебимая вера в волю Божью хранила нас от уныния и дарила нам радость жизни. И в этой радости черпал я силы, чтобы самому поддерживать всех несчастных, всех, просивших о помощи.
Один раз, впрочем, я разнообразил программу, неожиданно устроив номер весьма пикантный.
По цыганскому обычаю тот, кому поют здравицу, обязан выпить стакан до дна до окончания песни. Многие дамы не справлялись с целым стаканом, и я допивал за них, чтобы не нарушать обычай. То ли вино было крепко, то ли я уже хватил лишку к моменту, когда запели здравицу. Результат был налицо, а хуже всего то, что стал я вдруг очень драчлив. Мои приятели-кавказцы в кавказских платьях подхватили меня под белы руки и повели вон.
Проснулся я наутро в незнакомой комнате с окнами в сад. В ногах возлежал мой мопс. На столике у кровати стоял граммофон. В кресле спал шофер. Кавказцы от греха подальше отвезли меня накануне спящего в Шантийи и уложили в номере гостиницы «Великий Конде».
Дома, разумеется, Ирина встретила меня неласково. Все ж удостоила сообщить, что гости, по всему, ничего не заметили и, уходя, горячо благодарили за прекрасный вечер. Может, и впрямь, решили, что мое «выступление» входило в программу. Тем более что появление кавказцев в черкесках с кинжалом на поясе было очень живописно.
Хочу рассказать о некой особе, сыгравшей в той моей жизни роль странную и, скорее, скверную. Для того вернусь несколько назад, а потом забегу еще и вперед.
Первое знакомство с леди Икс началось в 1920 году, в Лондоне, когда накануне «синего бала» сделали мне операцию. Леди Икс я не знал еще, но получал от нее цветы и фрукты с изящными записочками. Как только я стал выходить, поехал благодарить. Не знал я, что было две леди Икс: свекровь и невестка. Приняла меня старуха, недоумевая, за что благодарю, ибо ни плодов, ни букетов мне не слала.