Князь грязи

Прокофьева Елена Владимировна

Глава 1

НАСТЯ

В тот день, 28 августа 1996 года, я сообщила маме о том, что собираюсь развестись с Андреем.

Решиться на это мне было нелегко… Я хочу сказать, что нелегко мне было не принять решение о разводе — я приняла его для себя нас следующее же утро после свадьбы, я с самого начала знала, что когда-нибудь разведусь с Андреем, что я не смогу жить с ним, что я не буду с ним счастливой — нет, трудно мне было сказать об этом маме.

Ведь маме нравился Андрей. Всегда нравился, с самой первой встречи, когда она сказала с тоскливым вздохом: «Вот бы тебе такого мужа!»

Наверное, маме нравился Андрей, потому что она его совершенно не знала. Не знала его — настоящего. Не видела пустоты за привлекательной оболочкой молодого, красивого, сильного «дельца», способного заработать, пожалуй, при любой власти и при любом государственном строе, способного обеспечить своей

семье защищенность от всех жизненных неурядиц и беспечное существование… Да, пожалуй, Андрей мог защитить меня от всего на свете, от всего, кроме самого себя. А мама считала, что во всех конфликтах с Андреем виновата я и только я. Она знала, что я не любила Андрея, когда выходила за него замуж. Она считала, что это долг женщины — установить в семье мир и добрые взаимоотношения. Приручить мужчину и заставить его достойно служить жене и детям. Сделать так, чтобы ему было приятно возвращаться домой вечерами. Чтобы он постоянно чувствовал себя «самым-самым-самым». Чтобы он нуждался в своей жене — стать для него необходимой и незаменимой! — стать единственной, но не в романтическом, а в чисто житейском смысле. А если это не получается — значит, сама виновата. Мама считает, что во всех семейных неурядицах виноваты женщины. Глупые, ленивые женщины. Ведь семейная жизнь — это тоже труд… И по труду бывает вознаграждение!

Мама считала, что единственное счастье для женщины, это — муж, по прочности и надежности напоминающий пресловутую «каменную стену», и — пара упитанных розовощеких малюток. И — не работать! Заниматься воспитанием детей… Как будто это — самое интересное в жизни… Мама настояла, чтобы я получила высшее образование, потому что «так принято в хороших интеллигентных семьях — таких, как наша семья», но мама не хотела, чтобы я работала. Потому что сама она никогда не получала удовольствия от работы, она работала даже не для заработка ( отец всегда хорошо зарабатывал ), но для сохранения репутации умной, активной интеллигентной женщины потому что «так было принято» в те времена, а теперь — это далеко не так уж обязательно, и даже напротив…

Она мечтала, чтобы я хорошо вышла замуж.

И ей нравился Андрей… Наверное, потому что она его не знала, не желала знать, не видела его сущности, не желала видеть, ведь она была уверена, что любая женщина сможет изменить и подчинить себе любого мужчину, если захочет как следует, изменить, действуя вкрадчиво, лаской и бесконечными похвалами, как «капля камень точит». Если захотеть как следует — можно всего добиться. Мама не понимала, почему же я не хочу!

Ведь мы с Андреем — такая великолепная пара! Так хорошо смотримся вместе! Все знакомые завидуют… Все женщины бросают на него искоса исполненные томного вожделения взгляды… Андрей — высокий, статный, широкоплечий, с упругими мускулами — почему, интересно, все женщины, даже моя мама, так помешаны на мускулах? Ведь в наше время физическая сила — далеко не главное… Андрей — еще молодой, но уже достаточно зрелый мужчина, был женат, но, к счастью, не разведенец, а вдовец, очень обеспечен и очень перспективен. Что я еще могла желать? Чего еще я вообще желать осмеливалась?!! Я вышла за него замуж и у меня сразу появилась роскошная квартира, бриллианты, вечерние платья, соболья шуба и своя машина, которую я, правда, боялась водить, а потому ездила в метро, а в метро я боялась надевать соболью шубу и бриллианты, а потому — в них я появлялась только в гостях. У мамы.

И — у омерзительных, тошнотворных, тупоголовых друзей Андрея, чьи жены, так же одетые в шубы и украшенные бриллиантами, едва ли закончили среднюю школу, не могли связать двух слов, громко чавкали за столом, но при этом смотрели на окружающий мир с неизменной брезгливостью, считая, что именно брезгливость во взгляде и кисло скривленный, густо напомаженный рот являются несомненными признаками принадлежности к высшему свету. И с этими женщинами я должна была общаться!

Да, вот еще: за год семейной жизни я дважды побывала на Канарах! И там — те же друзья и те же жены, и — не было даже отдушины в виде московских моих друзей, в чьих нищих квартирках я находила иногда прибежище и отдохновение… А мама не желала понять, от чего я бегу и почему я столь эгоистична, что думаю только о своем душевном благополучии и не забочусь о физическом благополучии будущего ребенка. «Ребенку нужны витамины. У ребенка должен быть апельсин. Причем каждый день. Ты сможешь заработать ребенку на апельсин? Сомневаюсь! А потому, твоя работа — удачно выйти замуж! И сделать так, чтобы муж тебя любил!»

И я вышла замуж за Андрея.

Ему было тридцать три года, мне — двадцать шесть.

Мы были знакомы полтора года. Кажется, он был в меня влюблен… А мне он казался самым подходящим изо всех претендентов. Во-первых, он нравился моей маме! А во-вторых, трагедия, произошедшая с его первой женой и ребенком,

окружала его личность неким романтическим ореолом. А я отношусь к тем женщинам, которые, подобно шекспировской Дездемоне, могут «за муки полюбить»!

…И как же ликовала моя мама, когда я все-таки это сделала: удачно вышла замуж, вышла замуж за Андрея! Ей все время хотелось, чтобы я доказала всему миру, а прежде всего — ее знакомым, что я — «не хуже других». И — все никак не получалось… Дочери ее знакомых с первого раза поступали в МГУ и ИнЯз. Я же — со второго в задрипанный педагогический.

Дочери ее знакомых после института быстро делали карьеру и получали много денег. Я же после окончания института пристроилась работать в газету, где было очень интересно, но платили мало и крайне нерегулярно. Как же измучилась бедная моя мама! Ей АБСОЛЮТНО нечем было похвастаться! Внешность у меня самая обыкновенная… Правда, дочери ее знакомых тоже красотой не блещут, но у них хотя бы были влиятельные любовники, а я — все ждала чего-то или кого-то, рискуя остаться старой девой. Был у мамы краткий миг торжества, когда я написала и опубликовала книгу — повесть-сказку для детей среднего школьного возраста, двести сорок страниц машинописного текста, сплошных принцесс, драконов, воинов, магов и прочих эльфов с гоблинами… Мне даже заплатили за эту книжку 500 долларов! Очень мало, конечно, я и сама понимаю… Но я ведь далеко не гений! Не Астрид Линдгрен, не Тувве Янсен и уж тем более — не Толкиен! Да и других предложений печататься не было, национальным бестселлером книга, как вы понимаете, не стала, а другие повести-сказки легли мертвым грузом на дно нижнего ящика моего письменного стола. Так что книга не могла стать настоящим доказательством того, что я «не хуже других»! А вот брак мой с Андреем мог стать именно таким доказательством. И стал им, когда я вышла-таки замуж, повинуясь мамочкиному понуканию… Ведь ни одна из дочерей маминых знакомых не была замужем! Все жили во грехе. И теперь мама могла говорить, что для нее в воспитании дочери главным было — мораль и нравственность. И, в результате этого воспитания, дочь, будучи непорочной девой в двадцать шесть лет, сделала блестящую партию и переехала жить в роскошную квартиру ( в новом кирпичном доме с подземным гаражом — такие дома только недавно начали строить для новых русских! специально для таких, как Андрей ). Мама очень гордилась моей удачей, часто фотографировала нас с Андреем в нашей новой квартире и показывала фотографии своим знакомым. И, если я и была счастлива в браке, то только тогда, когда видела, как довольна мною моя мама.

Наш развод оказался страшным ударом для нее.

И мне было нелегко решиться сообщить ей…

Но я решилась.

…Лучше бы я поставила ее перед свершившимся фактом!

То, что наговорила мне мама в тот день, поколебало мою решимость. Я подумала — может, лучше смириться и жить с ним дальше, покупая такой ценой хорошие отношения с матерью?

Ведь мне некуда вернуться после развода, кроме как к родителям. И каждый день видеть молчаливый упрек в глазах матери, и каждый вечер за чаем выслушивать укоры в никчемности, в том, что судьба давала уникальный шанс, а я не смогла достойно им воспользоваться! Это ужасно…

Но продолжать жить с Андреем — еще ужаснее! Я не живу рядом с ним. Я погибаю! И почему я должна думать не о себе, а о каких-то еще несуществующих детях, которым нужен богатый папа и витаминизированная еда?!! У меня нет детей!!! И я вообще не хочу детей от Андрея!!!

Когда-то у Андрея был ребенок — дочь от первого брака.

Первый брак Андрея вообще был счастливым!

Кажется, Андрей даже любил ее… Свою первую жену, Лану.

Лана была дочерью весьма удачливого и плодовитого киносценариста — Юзефа Теодоровича Лещинского. Лещинские звонкая, известная фамилия — но я не знаю, имел ли отец Ланы какое-либо отношение к тем самым Лещинским. Юзеф Теодорович — поляк, из «русских поляков», родился и всю жизнь прожил в Москве, но женился тоже на девушке из польской семьи:

«русские поляки», так же, как и «русские немцы» и «русские евреи» предпочитают вступать в брак только со «своими».

Впрочем, в Андрее, кажется, тоже есть толика польской крови, во всяком случае, его фамилия — Крушинский — наводит на определенные размышления… Однако с Ланой его не знакомили и не сватали, как это принято в маленьких диаспорах. Напротив — женился Андрей «по залету», Лане было восемнадцать лет, Юзеф Теодорович был в ярости, потому что боготворил дочь и мечтал о блестящем будущем для нее, а Андрей не был тогда такой хорошей партией, или же — он не был такой хорошей партией для дочери знаменитого сценариста. Но делать было нечего… Юзефу Теодоровичу пришлось смириться и, скрепя сердце, использовать свои связи, чтобы помочь зятю на первых этапах построения карьеры: к счастью для Лещинского, Андрей был достаточно энергичен, и семье легкомысленной Ланы хотя бы не пришлось стыдиться этого брака!