Князь Михаил Вишневецкий
Шрифт:
Приближалось время обеда, и черноволосый повторил возлияние настойки. Чаг яик задумался, хозяин весело пошучивал над этими магнатами, против которых устраивал заговор.
— О, если бы нам удалось захватить их врасплох, — повторял он.
— Ей-богу, устроим это! — восклицал Чашник. — Примас хитер, опытен, но трус; когда зазвенят шляхетские сабли, он на все согласится. Труднее будет с гетманом.
— А! — поднял голову заместитель, — с гетманом было бы трудно, потому что он отличный волка и полководец, но, как политик, он ходит в юбке. Тут им руководит супруга, а она вторая Мария-Луиза, только не имеет ее апломба… И не успеет ее мосц оглянуться, как ее кандидат
— Правление женщин, милостивы государи, — сказал Пиотровский, — хоть и кажется вам нелепостью, однако, глубоко проникает и долгое время дает себя чувствовать… До сих пор еще над нами царствует Мария-Луиза: все, что мы видим, дело ее рук. Благодаря ей, мы имеем Кондэ; из ее воспитания вышла супруга гетмана и Радзивилла; по ее моде одевается молодежь; ее языком все говорят и пишут. Дай Бог, чтобы хотя обычай продавать вакансии не перешел от нее по наследству к новому двору.
Так переговаривались они, посматривая, скоро ли будет подан знак, что обеденный стол накрыт, как вдруг к маленькому крыльцу усадьбы подъехали громадные сани; все бросились к полузамерзшим окнам. На этот раз это был, очевидно, незаурядный гость, так как многочисленная челядь окружала сани и тем указывала на присутствие знатного пана.
Пиотровский поморщился, все переглянулись; в это время двери распахнулись, и в них показался улыбающийся, изящно, но по-польски одетый, пожилой господин.
Это был сам пан сандомирский каштелян. Пиотровский был мало знаком с ним, и хотя деревни их лежали по соседству, каштелян так редко приезжал сюда, что они почти не видались.
— Проезжая мимо ваших ворот, — входя, вежливо начал каштелян, которого сопровождал молоденький племянник высокого роста, — я не мог себе позволить не навестить вас, хотя бы на минуту. Очень спешу, потому что этот походный шлем причиняет нам много беспокойства; но я все же хотел хоть приветствовать вас.
Пиотровский принял пана сдержанно, но вежливо. Каштелян соблаговолил сесть, не отказался от настойки и закуски, хотя все время повторял, что ему некогда, и в конце концов, окинув взглядом присутствующих, которые принимали его довольно холодно и молчаливо, он воскликнул:
— Ну, что же? De publias [14] ?
Вопрос был обращен, главным образом, к хозяину, который немного подумав, ответил:
— И все мы рады были бы как можно скорее снять с головы своей походный шлем, но вам все-таки нужно короля.
14
О государственных делах? (лат.).
— Святые слова, — подтвердил каштелян, зорко вглядываясь, — по мне сдается, что мы его как будто бы уже имеем… Unanimitate [15] пройдет Кондэ!
— А Лотарингский? — спросил хозяин.
Каштелян поморщился.
— Нам рекомендуют его, как рыцаря и вояку… Ну, да ведь и у нас дома есть свои гетманы, которые ему в этом не уступят. Стало быть, для нас это достоинство не имеет большого значения. Нам нужен такой, у которого было бы чем платить войску… Вот что существенно! А Кондэ деньгами богат… никто с ним не может в этом соперничать!
15
Единогласно (лат.).
Все молчали. Пиотровский покачал головою и равнодушно проговорил:
— Мы, пан каштелян, мелкие политики; мы озираемся на ваших
Этот уклончивый ответ, по-видимому, понравился каштеляну, который выслушал его с веселой улыбкой.
— Для этого есть простое средство, — сказал он, — не затягивая дела, провозгласить королем герцога Кондэ.
— А что же на это скажет пан вице-канцлер [16] ? — пробормотал чашник.
Каштелян сделал в воздухе какой-то непонятный знак рукою:
— Подканцлеру захотелось печатать памфлеты, — язвительно заметил он, — и он опубликовал цензуру чужих мнений, но его памфлет сам себя разбивает, потому что ведь Пяст попросту немыслим. Пястов слишком много, чтоб можно было выбрать кого-нибудь одного из них. А что может дать нам Пяст? Между тем, чужеземный монарх усилит нас и деньгами, и связями, и союзами, помощниками для Речи Посполитой, да и казной!..
16
Кс. Ольшовский.
Говоря это, каштелян поднялся; никто ему не возражал. Он достал из-за пазухи своего жупана нюренбергское яйцо [17] , посмотрел, который час и тотчас же стал прощаться.
— Ваша мосц, дорогой сосед, — на прощанье добавил он, обращаясь к Пиотровскому, — надеюсь, что во время выборов ты будешь с нами. Сандомирцы все за герцога Кондэ!..
Не успел он еще выехать за ворота, как чашник, держась за бока, вернулся в гостиную и расхохотался:
— Попал пальцем в небо!
17
Часы примитивной яйцевидной формы.
II
Герцогу Кондэ или, как его называли тогдашние поляки под влиянием обычая изменять имена на латинский лад (Condeus) и выговаривать на венгерский манер, — Кондеуш, уже заранее оказывались триумфальные встречи, до того обеспеченной казалась его победа на выборах. Князь Лотарингский, эмиссар которого имел мало денег для раздачи, рассыпал зато обещания, проникая по вечерам к своим единомышленникам, которые старались усидеть меж двух стульев, но с каждым днем таяла его надежда победить могущественного соперника.
Не говоря о том, что вице-король, ксендз примас, который вслух говорил, что для него важно лишь иметь короля с католической верой в сердце, давно уже был на стороне Кондэ, но и все другие сановники были согласны с ним.
Михаила Томаша (Фому) Вишневецкого, которого рекомендовал подканцлер, никто не считал кандидатом.
Вся эта ветвь рода Ягеллонов, казалось, была обречена самим роком на политическое угасание. У нее было много представителей, но не было удачи. Лучшим примером этого был недавно умерший Иеремия, единственный полководец, который умел громить казаков и вселять в них страх, — человек высокой доблести, внушительно строгих нравов, безграничной самоотверженности, — а умер он без заслуженной им гетманской булавы, лишенный огромных владений в юго-западной Руси (Украине); его очень скупо вознаграждали за его жертвы, вернее даже ему заплатили одною лишь неблагодарностью; и он оставил после себя семью почти в нищете: сын его воспитывался как бы из милости при дворе, а вдова получала свое скромное содержание лишь от щедрот Любомирских и Замойских.