Князь Света. Порождения Света и Тьмы
Шрифт:
– Она что, не могла очистить им небо? – сказал первый.
Второй, постарше, более массивный, пожал плечами:
– Я не мудрец, чтобы отвечать на подобные вопросы. Ясно, что она озабочена, иначе бы никогда не предоставила им это святилище, а Яме – подобную возможность. Но кому ведомы пределы ночи?
– Или настроение женщины, – подхватил первый. – Я слышал, что даже жрецы не знали о ее появлении.
– Вполне возможно. Как бы там ни было, это кажется хорошим знаком.
– Воистину.
Они миновали площадку, и Так слушал, как удаляются и затихают звуки их шагов.
Он
«Она», о которой упомянули послушники, могла быть только богиней Ратри, ей и поклонялись монахи, давшие в своем святилище приют последователям Махатмы Сэма, Просветленного. Нынче и Ратри тоже числилась среди отпавших от Небесного Града и влачащих существование в шкуре смертных. У нее было сколько угодно причин, чтобы ворошить прошлое; и Так вдруг понял, на какой риск она пошла, предоставив свое святилище – не говоря уже о личном своем присутствии – для подобного предприятия. Если слушок об этом достигнет надлежащих ушей, на карту будет поставлена сама возможность будущего ее восстановления в правах. Так помнил ее – темноволосую красавицу с серебристо-серыми глазами, проносящуюся мимо в лунной колеснице из черного дерева и хрома, запряженной черным и белым жеребцами, с возницей в черном и белом; да, проносящуюся по Небесной Перспективе, соперничая во славе с самою Сарасвати. Сердце чуть не выпрыгнуло из его волосатой груди. Он должен снова увидеть ее. Однажды ночью, давным-давно, в благословенные времена – и в лучшей форме, – он танцевал с нею на балконе… под звездами. Недолог был этот танец. Но он помнил его; и до чего же трудно обезьяне обладать подобными воспоминаниями…
Так слез с балки.
Северо-западную оконечность монастыря венчала высокая башня. И была в той башне комната. По поверью, хранила она в себе постоянное присутствие богини. Ежедневно в ней прибирали, меняли белье, возжигали благовония и возлагали святые приношения. Двери ее обычно были заперты.
Но имелись в ней, конечно, и окна. Вопрос о том, может ли кто-нибудь пробраться внутрь через окно, оставался открытым. По крайней мере – для людей. Ибо для обезьян он был решен Таком окончательно.
Взобравшись на крышу монастыря, Так начал карабкаться на башню, цепляясь за скользкие кирпичи, за выступы и выбоины, а небеса, словно псы, рычали у него над головой; наконец он прильнул к стене под выступающим наружу подоконником. Сверху как заведенный барабанил по камню дождь.
Таку почудилось, будто где-то рядом поют птицы. Он увидел край мокрого синего шарфа, свисающего из окна.
Ухватившись за выступ, Так подтянулся, заглянул внутрь и увидел ее со спины. Одетая в темно-синее сари, она сидела на маленькой скамеечке в противоположном конце комнаты.
Так взобрался на подоконник и кашлянул.
Она резко обернулась. Под вуалью невозможно было разобрать черты ее лица. Поглядев на него сквозь дымку ткани, она встала и подошла к окну.
Он смутился. Некогда гибкая ее фигура сильно раздалась в талии; всегда грациозная на ходу, как колеблемая ветвь, нынче она слегка косолапила; слишком мрачной выглядела она, даже сквозь вуаль прочитывались резкие линии носа, жесткие очертания скул.
Он склонил голову.
–
Она застыла в неподвижности, словно собственная статуя в главном зале монастыря.
– «Храни же нас от волка и волчицы, храни от вора нас, о Ночь, и дай же нам продлиться».
Она медленно простерла вперед руку и возложила ее ему на голову.
– Мое благословение с тобой, малый мира сего, – сказала она, помолчав. – Сожалею, но мне больше нечего тебе дать. Я не могу обещать тебе покровительство или даровать красоту, для меня самой и то и другое – недоступная роскошь. Как тебя звать?
– Так, – сказал он.
Она прикоснулась ко лбу.
– Когда-то я знала одного Така. В незапамятные времена, в туманном далеке…
– Это был я, мадам.
Она тоже уселась на подоконник. Чуть погодя он понял, что она всхлипывает под покровом вуали.
– Не плачь, богиня. С тобой Так. Помнишь Така от Архивов? Пресветлого Копейщика Така? Он по-прежнему готов исполнить любое твое приказание.
– Так… – сказала она. – Ох, Так! И ты тоже? А я и не знала! Я никогда не слышала…
– Очередной поворот колеса, мадам, и – кто знает? Все может обернуться даже лучше, чем было когда-то.
Ее плечи вздрагивали. Он протянул руку, отдернул ее.
Она повернулась и схватила ее.
Бесконечным было молчание, потом она заговорила:
– Естественным путем дела в порядок не придут, нам не обрести былого, Пресветлый Копейщик Так. Мы должны проложить наш собственный путь.
– О чем ты говоришь? – спросил он и добавил: – Сэм?
Она кивнула:
– И никто иной. Он – наш оплот против Небес, дорогой Так. Если удастся призвать его, у нас появится шанс еще пожить.
– Потому-то ты и рискнула, потому-то положила голову в пасть тигра?
– Почему же еще? Когда нет никакой реальной надежды, нужно чеканить собственную. Даже и фальшивая монета может сгодиться.
– Фальшивая? Ты не веришь, что он был Буддой?
Она усмехнулась:
– Сэм был величайшим шарлатаном на людской – да и на божественной – памяти. Однако и самым достойным противником, с каким когда-либо сталкивался Тримурти. Почему тебя так шокируют мои слова, архивариус? Ты же знаешь, что он позаимствовал и структуру, и материю своего учения, путь и достижение, даже одеяние из запрещенных доисторических источников. Это было просто-напросто оружие – и ничего более. Главной его силой было его лицемерие. Если бы мы могли вернуть его…
– Леди, святой ли, шарлатан ли, но он вернулся.
– Не шути со мной, Так.
– Богиня и леди, я только что покинул Владыку Яму, когда он отключал молитвенную машину, хмурый от успеха.
– Эта авантюра направлена была против такой огромной силы… Владыка Агни обмолвился однажды, что ничего подобного никогда не удастся свершить.
Так встал.
– Богиня Ратри, – сказал он, – кто, будь то бог, человек или нечто среднее, разбирается в подобных материях лучше Ямы?
– Я не знаю, Так, ибо такого не отыщешь. Но откуда тебе известно, что он выловил нам ту самую рыбку?