Князь. Записки стукача
Шрифт:
– Чувствую себя проституткой. Впрочем, так оно периодически и есть. Всегда любопытной была. Мне было двенадцать лет… В Рождество я пришла на улицу, где ходили проститутки… Какой-то мерзавец тотчас схватил меня, усадил в пролетку… И мы поехали. Проезжали мимо нашего дома. Я увидела окно своей спальни, и елку в окне… И с воплем выбросилась на тротуар… Потом я долго болела – у меня была горячка. Но уже через год ушла из дома.
– Говорят, навещаешь моего родственника?
– Эта курица тебе сказала? Прирожденная служанка. Как можно жить со служанкой гению?
– Ты хочешь… с ним?
– Безумно! Уверена, он тоже. Но все тщетно… Я знаю свое будущее – его в нем нет.
– И
– Меня зарежут или застрелят… но позже.
Меня вызвали к Кириллову…
И опять ни слова про Сонечку. Поблагодарил за задержание Гольденберга.
Я сразу спросил, что с ним сделали.
– Послушайте, милейший… Вы так всем интересуетесь. Вы решили работать у нас?
– Нет, по-прежнему выбираю частную жизнь.
– Вас следовало представить к Станиславу – за Гольденберга. Но тогда они вас убьют.
– Так что, решили не представлять?
Засмеялся.
– Хотите получить за это? – спросил я.
К моему изумлению, он захотел, но жалкую сумму. Пояснил:
– Это для следователя, который сейчас все выпытывает из Гольденберга…
Этим следователем оказался лже-Кириллов.
Я дал.
Вскоре по Петербургу разбросали прокламацию: «19 ноября сего года под Москвою, на линии Московско-Курской ж. д., по постановлению Исполнительного комитета произведено было покушение на жизнь Александра II посредством взрыва царского поезда. Попытка не удалась. Причины ошибки и неудачи мы не находим удобным публиковать в настоящее время. Мы уверены, что наши агенты и вся наша партия не будут обескуражены неудачей, а почерпнут из настоящего случая только новую опытность, урок осмотрительности, а вместе с тем новую уверенность в своих силах и в возможность успешной борьбы… Обращаясь ко всем честным русским гражданам, кому дорога свобода, кому святы народная воля и народные интересы, мы еще раз выставляем на вид, что Александр II… – главный представитель узурпации народного самодержавия, главный столп реакции, главный виновник судебных убийств… Для того чтобы сломить деспотизм и возвратить народу его права и власть, нам нужна общая поддержка. Мы требуем и ждем ее от России».
Так что оставалось только ждать: что они задумали теперь?
Я решил навестить моего родственника.
И навестил его через некоторое время. Это случилось шестого февраля 1880 года.
Дневникъ императора Александра II
Пятое покушение
Пишу в ночь с пятого на шестое февраля. Итак, пятое! Самое ужасное! Сначала они запретили своему царю свободно гулять в Летнем саду, потом – ездить за границу, потом – гулять рядом с дворцом, потом – ездить по железной дороге… Теперь я не имею права жить спокойно в собственном доме! Позор и стыд – сколько раз я говорил себе эти слова!
Я привез ее сюда… Чтобы знать, что она и дети в безопасности – здесь, в моем доме! Где жили пять поколений Романовых. Она так радовалась… и что оказалось?! Взрыв в моем доме! Пятое покушение. Предсказание цыганки… Уже считаю. Прежде не считал, в страшном сне не мог вообразить, что хозяина земли Русской на его земле, в его столице, а теперь в его доме будут травить, как дикого зверя… Цыганка сказала: «Вся твоя жизнь записана на ладони!» Отсюда пословица: «Ты передо мною, как на ладони»? Перед кем? Перед Ним?
Столько уже пережил тяжелых и небывалых впечатлений… Единственное утешение, что такова воля Божия и что Он спасает…
Накануне подбросили во дворец очередной смертный приговор… Первый раз они прислали его летом. Внизу стояла подпись «Исполнительный комитет Социально-революционной партии». И глупейшая печать – топор, кинжал и револьвер. Такие печати мы рисовали в детстве, когда играли в индейцев. В семь лет от имени индейцев я посылал такие устрашающие рисунки сверстнику Саше Адлербергу… И вот детская печать на приговоре царю всея Руси, сделанная жалкой кучкой неизвестных! Бред! Все – бред! Говорят, их не более пяти сотен. Думаю, утешительно лгут… Ну хорошо, пусть тысяча! Пусть две тысячи юнцов… А они юнцы! Все, кого мы захватили, – очень молодые люди. Против них вся наша мощь – армия, тюрьмы, полиция. И ничего! Новые бомбы, новые убийства.
Но нынешний ужасный день превзошел все!
Пятое февраля шло как обычно… В шесть вечера приезжал немецкий родственник, брат Маши. Надо было распорядиться об обеде. Обед был назначен в Желтой столовой. Пришел Адлерберг… Вдруг я увидел, как он постарел. И все вокруг стали отвратительно старыми… На днях вместе с Сашей (Наследником) был в Мариинском театре. Присутствовал двор. Вошел в ложу… Все как всегда! Все запели «Боже, царя храни». Эта строчка становится актуальнее с каждым днем… Публика встала, оборотившись лицом к ложе. И тут я увидел свой двор какими-то новыми глазами… Жирненькие, согбенные старички в золотых мундирах. Они тянули вверх морщинистые короткие шеи, как черепахи из своих золотых панцирей, перевитых орденскими лентами. Их аккуратно расчесанные седые усы и бакенбарды… А я помню их всех молодыми, черноволосыми… И рядом их супруги обнажили жирные, покрытые пудрой плечи… Да, наверное, и я выгляжу так же, когда милая смотрит беспощадными молодыми глазами… Эта мысль преследует!
И еще: как они все должны ненавидеть милую за победную молодость!
Адлерберг сообщил, что Императрица в забытьи и ходить к ней не следует. Какое страдание, как ее жаль… В конце Адлерберг с торжеством рассказал: уничтожили типографию террористов. Велико достижение – забрали жалкую типографию. К тому же при этом опять никого не захватили. Там были юнец и девушка… Отстреливались, потом покончили с собой. Подлинные имена устанавливаются… Лишить себя жизни! И во имя чего?! Мир сходит с ума!
Именно тогда и вошел он. Это был столяр – молодой, высокий, ладный. Пришел чинить стол. Появилась глупая привычка – после сообщений о каждой неудаче полиции швыряю канделябр… На днях очередным канделябром разбил ножку у письменного стола. Столяр, весело напевая, замазал трещину – запахло краской.
Адлерберг положил на стол подпольный журнал, захваченный вместе с типографией. Я бросил журнал в корзину для мусора.
– Теперь и этого у них не будет… С печатанием покончено, – усмехнулся Адлерберг.
И в этот миг столяр поднял голову… Огромный молоток лежал у самого стола…
Дикая мысль мелькнула – на миг показалось, что столяр сейчас убьет меня. Рука сжала пистолет в кармане (ношу его теперь постоянно).
Мгновение мы смотрели друг на друга. Столяр улыбнулся, поднялся с колен и, забрав молоток, поклонился и ушел. Мне показалось – улыбнулся издевательски!
Я подумал, что схожу с ума. На днях чуть не застрелил кавалергарда, который, увидев меня, спрятал за спину… сигарету! Показалось, что прячет револьвер.