Князек
Шрифт:
Когда они уже приближались к цели своего путешествия, один из слуг подъехал к Джону и обеспокоенно прошептал:
– Там верховой, хозяин. Поглядите туда!
Сразу же насторожившись и напрягшись, напрочь позабыв, что он находится в цивилизованном мире, Джон положил руку на рукоять боевого меча. Но потом расхохотался и успокоился.
– Все в порядке, Джед, – там только один человек. И к тому же – это ведь Йоркшир, а не Ридсдейл. На нас никто не собирается нападать.
– Похоже, он поджидает нас, отец, – сказал Томас. – Может быть, его послали нам навстречу.
Они
– Это Харвуд. Тут мы и поймали лисенка. Я думал, что встреча здесь будет символичной.
Джон вонзил шпоры в бока Кестрела, смеясь тому, что не сразу узнал этого человека с бородой, напоминающей по цвету барсучий мех. Гнедой конь отпрянул, когда приблизился Кестрел, – и животные некоторое время гарцевали по опушке, прежде чем всадникам удалось, наконец, заключить друг друга в объятия.
– Джэн! Медвежонок! А я тебя не узнал!
– Большой Джон Морлэнд, добро пожаловать домой, наконец-то! Богом клянусь, до смерти рад тебя видеть! Я тут повсюду посты расставил, чтобы мне вовремя сообщили о твоем приближении. И вот ты появляешься чуть ли не с целой армией, словно какой-нибудь чужеземный король-завоеватель. А может, тебя короновали в Шотландии и поэтому ты едешь в сопровождении вооруженных воинов?
Джон хохотал, но в глазах его блестели слезы.
– Джэн, Джанни, я счастлив, что вновь вижу тебя! Странно, но когда я думал о тебе, то всегда представлял тебя таким, каким ты был тогда... Я напрочь позабыл, что люди меняются, что они стареют...
Джэн протянул руку и взъерошил светлую бороду Джона:
– Ты, наверное, хочешь, чтобы и у тебя появились благородные седины – так ты станешь еще солиднее. Но и без того перемен довольно, – добавил он с грустью, но тут же воодушевился: – Хотя достаточно и перемен к лучшему: вот, например, этот юный греческий бог рядом с тобой, должно быть, и есть твой сын Томас. Рад видеть тебя, мальчик, – твою руку!
Томас подъехал, улыбаясь, и склонился, пожимая руку Джэна – а тот придирчиво осмотрел юношу, словно пытаясь понять, каков он по характеру – затем дружески хлопнул его по плечу и вновь обратился к Джону:
– Ну-ка, братец, поехали – если хочешь, поезжай чуть впереди: мне надо кое о чем с тобой перемолвиться, пока мы не приехали домой.
Джон вопросительно взглянул на Джэна:
– Я подозревал, что неспроста ты встречаешь меня тут, один...
Джэн улыбнулся своей прежней хитрой улыбкой, обнажившей острые белые зубы:
– Я просто спал и видел, что ты едешь – дождаться не мог! И все дела!
Джон дал знак своим людям и Томасу поотстать от них немного, и после нескольких взбрыкиваний, сопровождаемых недовольным храпом, Кестрел соизволил, наконец,
– Полагаю, хочешь разъяснить мне положение дел в усадьбе Морлэнд.
Джэн кивнул:
– Последнее время нам всем непросто. У нас много серьезных перемен – в основном, печальных. Смерть твоего отца…
– Упокой Господь его душу, – отозвался Джон, осенив себя крестным знамением. Губы Джэна скривились в иронической ухмылке.
– Да, вот и еще перемена... Послушай, Джон, я знаю, что моя мать писала тебе – и теперь хочу рассказать тебе все сам. Кажется, все ополчились против меня и моей бедняжки Мэри. Одна из причин – то, что я изменил вере отцов. Но новая религия мне вполне по душе, и кажется мне истинной. Знаю, многих протестантов обвиняют в агрессивности, в том, что они всячески пытаются подмять католиков... Но я не таков, поверь, – и вовсе не собираюсь тебя переделывать или запрещать тебе верить в то, что кажется тебе истиной – но того же хочу и от тебя.
Джону стало неловко.
– Это не зависит от меня, Джэн. Я лишь следую учения Святой Матери Церкви и исполняю то, что велит священник...
– Вот в этом-то для меня и состоит главная трудность: я люблю думать самостоятельно. Но я хотел поговорить с тобой о другом – о наследстве Морлэндов.
– Да, конечно...
– Не знаю уж, что тебе там понаписала мать...
– Лишь то, что ты вознамерился отобрать усадьбу Морлэнд у законного наследника, – сухо ответил Джон.
– А это кто такой, интересно знать? – Джэн развернул коня и встал лицом к лицу с Джоном, глядя тому прямо в глаза: – Я не ночной тать, Джон! Тут царил хаос, дети один за другим покидали усадьбу. Ровным счетом некому было наследовать твоему отцу, кроме каких-то чужаков – вот мне и подумалось, что куда справедливее будет, если усадьба перейдет к моим детям, а не к какому-нибудь неженке-южанину, которому на все наплевать.
– А как же сын Джейн – Неемия, или как там его?
– Джейн и Иезекия не хотят, чтобы он становился наследником. Они хотят, чтобы он владел Шоузом – точно так же, как ты от всего сердца желаешь, чтобы усадьба у Лисьего Холма перешла к Томасу. Так кто же остается? Мой Николас – хороший мальчик, женат на Селии Баттс, и у них уже есть сын и наследник. Где же тут преступление?
Джон вопросительно глядел на Джэна:
– Но вот чего я совершенно не пойму – с какой стати тебе на ум взбрело, будто твой сын имеет право на наследство? Я знаю, что тетя Нэн в девичестве Морлэнд, но тебя усыновил Джеймс Чэпем, а вовсе не она...
Глаза Джэна беспокойно забегали, но он овладел собой:
– Когда в детстве я звал тебя братом, это были не пустые слова... Джон, я твой брат – твой старший брат. Я старший сын твоей матери.
Наступила тишина, нарушаемая лишь похрапыванием лошадей, щиплющих пожухлую траву, да звоном удил. Кестрел, вознамерившись дотянуться до какой-то особенно аппетитной на вид былинки, дернул головой – Джон автоматически натянул поводья, но тут же, вздохнув, спешился.
– Лучше тебе рассказать мне все начистоту, – сказал он. – Присядем-ка и потолкуем.