Княжич Олекса. Сказ второй
Шрифт:
Тем вечером поразмыслив над случившимся, Александр решил — даже хорошо, что всё так получилось! Теперь он твердо знает, как ему следует быть! Уже давно в голове княжича зрел дерзкий план, который он мечтал претворить в жизнь, когда отец учинит над ним обряд боевого крещения. Но покуда рядом с ним был Мусуд, не решался Александр всерьез взяться за тот план! Понимал он прекрасно, что, ежели Мусуд узнает об этом — то ни за что не позволит ему так рискнуть. А если он обманет кормильца и провернет это дело за его спиной — то потом отец сурово накажет Мусуда за такую оплошность. Не хотел Александр причинять наставнику
Но сейчас…
Сейчас он понял, что пора рискнуть.
И прежде чем взяться за свой план, следовало вывести Мусуда из-под удара. Надобно было Александру сделать так, чтобы тот не только лишился места его кормильца, но и не пошел в поход против латинян. Оставшись в Новугороде татарин не сможет никак вмешаться в ход событий, а когда Ярослав узнает о проделке своего сына, то причин наказывать Мусуда у него попросту не будет! Вот поэтому Александр вечером пришел к отцу и затеял тот разговор! И ему удалось уговорить Ярослава исполнить его прихоть — пусть и ценой обещания, что впредь Мусуд более не вернется в услужение к Александру.
Княжич всеми силами пытался избежать встречи с Мусудом до своего отбытия в военный поход. Не вышло! Кормилец подкараулил его у крыльца княжеских хором и вызвал на разговор, которого Александр так стремился избежать! И пришлось ему наговорить Мусуду дурных слов, от которых Александра самого выворачивало наизнанку. Но пути назад не было, раз уж он сделал первый шаг в осуществлении своих замыслов, то пришлось ему делать и второй — и потому он оставил Мусуда позади и двинулся дальше один, без его защиты и подспорья.
Теперь осталось сделать третий шаг!
И важным звеном этого шага являлись его новые слуги.
Вернувшись с военного совета в свой шатер, Александр призвал к себе Савву и Ратмира. Вначале он пригрозил, что, ежели разболтают они кому-нибудь то, о чем он сейчас скажет, то пожалеют они горько о своей доле! Он, княжич, может сделать так, что князь-отец повесит их обоих без всякого дознания. А если не хотят они закончить жизни свои молодые как последние собаки, то нужно им держать языки за зубами и исполнять то, что он им прикажет.
А прикажет он им вот что.
Ратмир, который и ростом и шириной плеч лишь немного превосходил Александра, в день битвы с ливонцами облачится в княжеские доспехи и сядет на его вороного коня. Железная бармица, которая крепится к золоченому шлему Александра надежно скроет лицо Ратмира, оставив на виду лишь небольшую прорезь для глаз — и никто вокруг не сможет заметить подмены. А сам княжич наденет доспехи своего копьеносца и встанет рядом под видом слуги. А Савва должен будет обращаться к Ратмиру как к своему господину и старательно убеждать окружающих в том, что перед ними воистину находится сам Александр.
Александр представил дело так, будто опасался он за свою жизнь и поэтому захотел обезопасить себя такой подменой. Скажи княжич слугам, что собирается он в пылу драки незаметно оторваться от сотни Миронега Ефроновича и углубиться в самое пекло сечи — то донесли бы Савва и Ратмир тотчас Ярославу о его намерениях. Ибо страх перед наказанием со стороны князя Ярослава, безусловно, оказался бы сильнее угроз Александра. Потому княжич предпочел выставить себя трусом, рассчитывая убедить слуг выполнить его требования — и тем
В день сечи, когда вышли латиняне на лед реки Омовжи, облачился Ратмир в сверкающие княжеские латы и забрался на коня Александра. Сам княжич, чье лицо тоже закрывала плотная бармица, встал с копьем по правую его руку. А Савва, удерживая над ними черный стяг с лицом Спаса Нерукотворного, встал по левую руку от Ратмира. Их окружала сотня воеводы Миронега Ефроновича, в которой каждый ратник был предупрежден следить в оба глаза за передвижениями княжеского сына. Надежно скрывший свое лицо за бармицей, Александр прятал свои серо-зеленые глаза от окружающих и улыбался в предвкушении сечи.
Наконец-то он сможет без помех со стороны своих телохранителей ввязаться в бой! Хватит с него постоянной опеки! Хватит беречь его от опасности! Теперь он докажет всем — а особенно отцу и Мусуду! — что не ребенок он больше и что по плечу ему биться наравне с ратными мужами.
Сердце Александра билось учащенно, а когда разнесся над заснеженной округой тугой гул боевого княжеского рога, то и вовсе замерло от восторга. Срединные русские полки пришли в движение, выступив в сторону приближающегося строя латинян.
Битва на Омовже началась.
______________
(1) Бармица — кольчатый доспех на лицо, оплечье, грудь и лопатки ратника, элемент шлема, в виде кольчужной сетки, обрамляющей шлем по нижнему краю.
(2) Наручи и поножи — стальные нарукавники и наголенники, защищающие конечности воина.
12. КРЕЩЕНИЕ БОЕМ
Вот и настал момент битвы, чего так дожидался Александр!
Ливонское войско, выстроившись в длинную шеренгу, двигалось по руслу Омовжи, постепенно набирая скорость и готовясь врезаться в пешие русские полки. Впереди латинской рати ехали тяжеловооруженные конные всадники, выставив вперед копейные древки. Александр был наслышан об этой военной тактике ливонцев: они ставили хорошо вооруженных конников впереди и по флангам строя — с тем расчетом, что, налетев на вражеские полки, всадники сомнут их своим напором и прорвут строй. А под прикрытием конников шли пешие воины, вступавшие в бой в рассеянными первым натиском противниками. Такой боевой порядок не единожды приносил ливонцам победу в битвах на открытом пространстве — и знал об этом также и отец княжича, князь Ярослав.
Младшая княжеская дружина, состоявшая из еще молодых и малоопытных ратников, первой встретила натиск ливонских рыцарей. Устоять против конного вражеского строя она, конечно, не смогла и ливонцам быстро удалось прорвать строй — конники прорезали дружину как нож масло, топча русских ратников и раскидывая их в стороны ударами копий. Двигавшиеся под прикрытием рыцарей пешие ливонские полки тут же бросились в бой, стремясь рассеять княжеских воинов и добить их. Несмотря на сокрушительный натиск латинян, ратники из числа младшей дружины отчаянно рубились с противниками, помня наказ воеводы — во что бы то ни стало втянуть врагов в яростную драку, заставив их нарушить боевой порядок.