Княжий удел
Шрифт:
— Хорошо, — сказал Гыяз-Эддин, — я принимаю твои условия.
Кто знает, может, Всевышний окажется милостив к его страданиям и дарует ему победу.
— Ахмат! — подозвал эмир к себе высокого сильного юношу. — В твоих руках моя судьба… и твоя собственная. Если сейчас ты убьешь Улу-Мухаммеда, я женю тебя на одной из своих дочерей и объявлю наследником, если нет… и Улу-Мухаммед убьет тебя, лежать твоему телу в степи… непогребенным. Ты понял меня, Ахмат?
Юноша улыбнулся — большего подарка ему никто не сулил. Он прижался щекой к сапогу повелителя и
— Спасибо за честь, великий эмир!
— Я пока еще не великий, но с твоей помощью я надеюсь стать им.
Ахмат приходился дальним родственником эмиру, находился в его доме больше из милости, чем по зову крови. Позже, обратив внимание на его силу и ловкость, эмир поставил Ахмата во главе своей личной охраны. Юноша действительно был очень силен и вынослив, и трудно сыскать среди воинов Гыяза другого такого же.
Ахмат терпеливо дожидался, когда же Аллах услышит его многочисленные молитвы и подарит наконец удачу. Кажется, этот час наступил. Гыяз-Эддин не имел сыновей. Кто из повелителей, будь он даже самым великим, не знает, как непрочна его власть на земле, если у него нет наследника. Дочери не опора — не жить им в родном гнезде, и сейчас Гыяз невольно раскрыл перед Ахматом свое сокровенное желание — видеть Ахмата не приемным, а родным сыном.
— Береги себя!
Юноша ловко вскочил в седло, жеребец поднял голову высоко вверх, фыркнул, словно слышал разговор с эмиром и уже нес возможного наследника Золотой Орды в центр поля навстречу Улу-Мухаммеду.
Ударили барабаны. Зазвучали трубы.
Ахмат с Мухаммедом сходились медленно, осторожно, присматривались друг к другу. Ахмат был силен, и крепкое тело совсем не чувствовало тяжести снаряжения. Юноша легко поворачивался в седле и играючи управлял послушным жеребцом. Мухаммед усмехнулся. Крупен! Что ж, легче будет нападать. И когда наконец они решили начать поединок, с криком, с гиканьем, с копьями наперевес погнали коней навстречу друг другу.
Улу-Мухаммед уже близко видел черные глаза юноши, широкие брови, сходящиеся к узкой переносице, ровные зубы, обнаженные в крике, и, приподняв копье, бросил его прямо в открытый рот. Ахмат успел подставить щит, но удар был так силен, что с хрустом расщепил дерево, и заточенный наконечник застрял в груди Ахмата. Юноша обхватил копье руками, пытался вырвать его, но руки не слушались, а конь, почувствовав, что хозяин больше им не управляет, остановился, и Ахмат, повернувшись к эмиру, успел прошептать:
— Прости… повелитель… — И огромное тело джигита сползло на землю.
Лицо эмира оставалось бесстрастным: не дрогнули губы, не появилась грусть в глазах, и только слова, произнесенные тихо, выдали тоску повелителя:
— Видно, наследовать мой трон племянникам. Пусть Улу-Мухаммед уезжает, и чтобы никто не смел вставать на его пути до самого Бахчисарая.
Молчал и Улу-Мухаммед. Уезжал великим властителем Золотой Орды, возвращался только правителем Бахчисарая. А ведь тесно ему будет на Крымской земле. Привык Улу-Мухаммед к бескрайности своих степей, но ведь таков был уговор перед
Улу-Мухаммед оглянулся назад только тогда, когда затихли барабаны, не раздавался больше зов труб. Степь навсегда развела двух правителей.
Тегиня, как всегда, находился рядом. Мурза умел оказываться с повелителем, когда ему было хорошо, и всегда держался рядом, когда хану приходилось нелегко. Так ведет себя преданная собака, которая чувствует беду, — вот оттого и трется у ног хозяина, ищет ласки. Но вместо дружеского похлопывания частенько получает удар нагайки: отбежит обиженный пес, залижет рану и простит хозяина. Видно, уж такова судьба каждой верной собаки — брать на себя хозяйскую боль.
— Пошел прочь! — прикрикнул на Тегиню Улу-Мухаммед.
Мурза только пожал плечами, но от хана не отошел.
— Хан, ты зря сердишься на меня. Я всегда был самым преданным из твоих людей. Я знаю, что ты не в себе и поэтому зол на всех. И твои обидные слова не дошли до моего сердца.
— Прости меня, брат, я сам не знаю, что говорю. Да, я потерял половину своей Орды, но я мог потерять все! Мне нужно было отдать ему половину земель, чтобы собраться с силами и вернуть себе остальное.
— Эмира нужно убить! — сказал Тегиня. — Он доверяет своим людям и ближайшему окружению. Он часто разъезжает по своим землям без большого сопровождения, мы можем напасть на него и убить. Ты только прикажи. Его, так же как и тебя, не устроит половина Орды, и он захочет забрать остальное.
Улу-Мухаммед нахмурился.
— Ты прав, так оно и будет. Но для этого не самое лучшее время. Убивать эмира в открытую не выход. То, что Гыяз доверчив, — правда… Ему бы быть муллой, а не правителем Орды. Но его окружение куда бдительнее, чем он сам. Здесь нужно действовать похитрее. Как ты думаешь, Тегиня, может, в подарок эмиру и в залог нашей дружбы следует преподнести халат, пропитанный ядами?
Тегиня отрицательно покачал головой.
— Он не будет носить этого халата. Его люди даже не дадут эмиру притронуться к нему.
— Может, следует пригласить его к себе в гости и убить где-нибудь на охоте?
— Он может отказаться от встречи. Мир не наступает на следующий день после окончания войны. Я знаю, как нам нужно поступить. Эмир держит подле себя лекаря, который очень падок на золото. Гыяз доверяет ему. Я думаю, за деньги лекарь мог бы подсыпать своему господину ядовитое зелье в пищу.
Улу-Мухаммед молча кивнул. Хорошо иметь рядом с собой умного советника, тогда часть твоих личных забот становится и его собственными.
Проехав полверсты, хан наконец произнес:
— Я всецело доверяю тебе, брат. Сделай так, чтобы эмира не стало. Меня не интересует, как это будет исполнено, главное, чтобы он не помешал мне больше стать ханом Золотой Орды! — И, хлестнув коня, Улу-Мухаммед вырвался далеко вперед, оставив Тегиню в одиночестве.
Не всегда Аллах милосерден к своим рабам, видно, каждому из них он воздает за меру содеянного.