Княжна Дубровина
Шрифт:
— Кто это Томскій? я съ однимъ Томскимъ въ университет познакомился, онъ на одномъ со мной факультет, на юридическомъ.
— Такой неуклюжій, толстякъ, добрый такой.
— Толстякъ да, а добрый ли, я не знаю.
— Его зовутъ Василій.
— Да, кажется, Василій.
— Это онъ, онъ!
— Кто онъ?
— Другъ моего дтства, мы вмст учились танцовать, онъ и Новинскій Ларя, онъ тоже долженъ поступить въ университетъ, только кажется не ныншній годъ; мы были такіе пріятели, но съ тхъ поръ я ихъ не вижу.
— Отчего?
— Уроки танцованія кончились;
— Поговорить, сказалъ Митя, — поболтать!
— Это, сказала Анюта — по нашему, какъ у насъ, а здсь иное, притомъ здсь больная телушка и говорятъ принимать нельзя ради нея.
— Ну, а когда ты окончишь ученье, вызжать что ли будешь!
— До этого долго, сказала Анюта.
Въ эту минуту вошелъ дворецкій и доложилъ: кушанье поставлено.
Анюта встала, она расцловалась съ Митей и сказала ему:
— Скажи Томскому, что я ему посылаю поклонъ; умоляю тебя приходи пораньше въ воскресенье, я буду всю недлю умирать отъ нетерпнія и скуки и ждать воскресенья какъ манны небесной. Митя, пораньше, милый, сейчасъ посл обдни.
— Хорошо, непремнно, сказалъ Митя спша уйти, потому что длинная миссъ Джемсъ стояла въ дверяхъ ожидая Анюту.
Тетки сидли уже за столомъ, когда миссъ Джемсъ и Анюта заняли свои мста. Варвара Петровна была недовольна.
— Мы ждемъ, произнесла она, — нельзя опаздывать. Подавайте супъ, обратилась она къ дворецкому. Анюта не сказала ни слова; она тоже была недовольна.
Такъ прошла зима и наступила весна. Свиданія съ Митей продолжались такія же короткія, такія же размренныя; Митя приходилъ по воскресеньямъ но оставался меньше: онъ готовился къ экзаменамъ и не хотлъ терять времени желая сдать ихъ хорошо. Но вотъ прошло одно воскресенье, прошло и другое; Анюта ждала его напрасно, онъ вдругъ исчезъ, ни слуху, ни духу, будто канулъ въ воду; она ршилась спросить, не приходилъ ли онъ; приходилъ, недли дв назадъ, отвтилъ швейцаръ, — записку оставилъ.
— Гд же она?
— Подалъ Варвар Петровн. Ея превосходительство приказали вс письма и записки подавать имъ.
Анюта испугалась сама не зная чего и пошла къ тетк, которую, хотя она не любила въ томъ признаваться и самой себ, она боялась; когда она вошла къ ней, сердце ея билось.
«Зачмъ, думала Анюта, чего я боюсь, я презрнная трусиха. Не хочу бояться, я ничего дурнаго не сдлала.»
— Тетушка, сказала она твердо, — получили вы записку отъ Мити для меня!
Варвара Петровна была сама правда; она ни за что бы не только не солгала, но не исказила бы истины ни на іоту.
— Получила.
— Что въ ней? Митя исчезъ, что-нибудь случилось.
Варвара Петровна смутилась.
— Я знаю, что случилось что то; ради Бога скажите мн, настаивала Анюта.
— Анна, отвчала Варвара Петровна голосомъ смущеннымъ и боле мягкимъ, чмъ обыкновенно, — успокойся и я скажу теб.
Анюта выпрямилась, вздохнула и сказала тихо:
— Я спокойна.
— Будь тверда. Долинскій ухалъ въ К*, потому что его отецъ заболлъ.
— Папочка! закричала Анюта, сжала руки и опустилась на стулъ блдная какъ
Варвара Петровна испугалась, она позвонила, явился лакей.
— Воды, скоре воды! Выпей, выпей, оправься!
Анюта вскочила стремительно и бросилась къ тетк.
— Пустите меня, пустите меня въ К*, сказала она, — сжальтесь надо мною, отпустите меня.
— Анна, сказала Варвара Петровна ласково, — это невозможно; не проси, не терзай себя и не мучь меня: я не могу и не хочу отпустить тебя; у твоего дяди тифъ, это болзнь заразительная; я не могу подвергать тебя опасности заразиться и не пущу въ К*, но я сдлаю для тебя все возможное, сейчасъ пошлю депешу въ К* съ оплаченнымъ отвтомъ.
Анюта знала, что просьбы не помогутъ; она встала и не говоря ни слова ушла къ себ и опустилась на стулъ. Нмка, няня ея, сидла въ кресл и вязала чулокъ; взглянувъ на Анюту, она стремительно встала и подошла къ ней.
— Что случилось, что съ вами! спросила она тревожно, — на васъ лица нтъ.
Вс окружающіе, и Катерина Андреевна, и миссъ Джемсъ, любили Анюту.
— Папочка опасно боленъ, проговорила Анюта съ усиліемъ и вдругъ воскликнула, будто сердце ея разрывалось на части: — и я не съ нимъ! Меня къ нему не пускаютъ!
Катерина Андреевна подала ей стаканъ воды, но Анюта отстранила его рукой и сидла неподвижная, блдная, безмолвная. Нмка не знала что сказать ей и стояла подл нея не говоря ни слова. Пришла миссъ Джемсъ, обмнялась съ Нмкой двумя, тремя фразами и подошла къ Анют; она говорила ей что-то, но Анюта не слыхала и не хотла слышать; она была поглощена своимъ горемъ.
Дверь отворилась и въ ней появилась Арина Васильевна; она тихо подошла къ Анют и взяла ее за руку.
— Княжна, сказала она, — въ такой бд великой никто кром Господа помочь не можетъ. Что сидть-то и себя подать подомъ; не пригоже, не по-христіански.
— Меня къ нему не пускаютъ, воскликнула Анюта. — Онъ умираетъ, а меня съ нимъ нтъ!
— Ты, княжна, помочь ему не можешь; вдь ты знаешь, что онъ съ семьей и уходъ за нимъ большой, а хать желаешь для себя — себя утшить; но не велико утшеніе видть страданія любимаго, дорогаго. Одно есть утшеніе въ скорби — молитва, а ты о ней позабыла, поди ко мн и помолимся вмст.
Она взяла Анюту за руку и привела ее въ свою комнатку.
— Смири свое сердце, покорись, сказала она, — а я встану на поклоны, молись и ты со мною. Старушка встала предъ иконами и съ тихимъ шепотомъ: Господи, буди милостивъ къ ней! стала класть земные поклоны, поклоны монастырскіе. Тихій однообразный шопотъ ея, шуршаніе ея платья, легкій стукъ колнъ и головы о землю, мерцаніе лампады и вдохновенное лицо молящейся, глаза ея воздтые вверхъ и полные чувства, произвели большое впечатлніе на Анюту; она вдругъ залилась слезами и со сжатыми крпко руками упала на колни, рядомъ со старушкой, унесенною духомъ въ высшія сферы, доступныя только глубоко врующимъ и всмъ сердцемъ любящимъ Бога. Когда Арина Васильевна окончила поклоны свои, она увела все еще плакавшую, но уже не предававшуюся отчаянію Анюту на верхъ, и поправляя лампаду у ея кіота, сказала ей: