Княжна Тараканова
Шрифт:
Осень, зиму и первые месяцы весны после того, как сделалась возлюбленной господина Лэнэ, она провела, наслаждаясь всеми возможными удовольствиями жизни – музыкой, созерцанием природы, чтением, вкусной пищей, любовью с человеком, отнюдь не неприятным ей. Ее, впрочем, поспешили уведомить о том, что Паскаль уже задолжал чрезвычайно большие суммы, а господин Лэнэ-старший весьма гневается. Но что же она могла во всем этом изменить?! Она не намеревалась разыгрывать роль заботливой подруги-супруги и упрашивать Паскаля не делать более долгов. Она прекрасно понимала, сознавала, что эта роль не пойдет ей!..
В одно прекрасное майское утро Мадлен и Паскаль неспешно
– Зачем ты рассказал отцу? Для чего было распространять в городе слухи о моем происхождении? О каком судебном процессе против детей моей матери может идти речь?! Как ты не понимаешь, что меня могут схватить, посадить в тюрьму!..
Пожалуй, слово «тюрьма» прозвучало из ее уст напрасно. Это слово в данном конкретном случае не пристало ей. Опасаться тюрьмы должна была авантюристка, самозванка, но не она, не дочь императора, пусть и не имеющая никаких законных прав…
Паскаль спросил ее прямо, что же предпринять.
– Я более не могу должать!..
Она уже была нервна и не нашлась с ответом, то есть не ответила так, как следовало бы ответить, чтобы не раздражать его и потянуть время. Вместо этого она сердито сказала, что если он жалуется и ноет, то он просто-напросто не мужчина! Раздосадованная, она хлестнула лошадь и поехала прочь. Уже будучи вне развалин амфитеатра, она вдруг увидела, что Паскаль не следует за ней. Это было скверно. Она напрасно прождала его остаток дня и весь вечер. Он приехал поздно. И снова не находил выхода из тупика, в котором очутился. Нервы ее снова не выдержали.
– Зачем ты повторяешь это «мы»?! Я не делала никаких долгов! Деньги должен ты!..
Конечно, она говорила необдуманно, и он оскорбился.
– Быть может, все объясняется просто! – заговорил он громко, в сердцах. – Быть может, отец прав, когда считает меня наивным простаком, угодившим в сети ловко расставленные порочной женщиной. Он полагает тебя самой обыкновенной лгуньей!..
В сущности, Паскаль именно сейчас говорил правду и отец его был совершенно прав! Она и являлась лгуньей, авантюристкой, и возможно было считать, что она поймала в свои сети наивного простака, хотя господин Лэнэ-младший и не казался ей таким! Но именно то, что была сказана правда, раздражило, возмутило ее.
– Уходи! – крикнула она. – Что бы со мной ни случилось, я более не желаю видеть тебя! Я уеду! Или вы, ты и твой отец, хотите удержать меня в Бордо насильно и посадить в долговую тюрьму?!.
Снова прозвучало слово, роковое слово «тюрьма», но ей уже было все равно…
Все-таки он любил ее, не хотел терять ее. Он стал просить прощения. Она немного поупиралась; для виду, впрочем, затем простила его. У нее ведь никого, кроме него, сейчас не было. Именно с ним связана была возможность жить более или менее свободно. Она уже давно поняла, что для того, чтобы наслаждаться свободой, необходимы
Некоторое время жизнь Мадлен и Паскаля не менялась. Он более не заговаривал о деньгах и долгах. Она перестала покупать книги. Она даже подумывала о том, чтобы предложить ему так или иначе ограничить ее расходы. Но нет, нет, не надо было показывать ему, что она готова прислушаться к его жалобам! Она уже догадывалась, что он любил ее за то, что она была именно такова, какова она и была! И потому не следовало меняться, да она и не хотела…
В конце мая он огорченно сказал ей, что отец посылает его по торговым делам…
– …Но это сравнительно не далеко – вниз по Гаронне, в Тулузу…
Он был искренне огорчен, она это видела. Да и сама она немного испугалась. Ей не хотелось оставаться в городе без Паскаля.
Он сказал, что не может не ехать…
– …Отец заплатил мои долги…
Об этом она не знала! Он продолжал говорить:
– Я должен ехать, иного выхода нет, но это ненадолго, ненадолго…
Далее он сказал, что отец дал ему денег:
– Деньги я оставляю тебе! На дорогу мне хватит, а в Тулузе я взыщу долги, отец кредитовал там нескольких аристократов…
Ей не понравилась такая предусмотрительность Паскаля. Впрочем, она тотчас напомнила себе, что и сама ведь не лишена этой способности – быть предусмотрительной… Она постаралась проститься с ним как возможно более тепло, но на самом деле он все менее и менее привлекал ее! Она вспоминала, что в их первую встречу он показался ей серьезным и независимым, а оказалось, что он зависит от отца! И быть может, они оба, и Паскаль и его отец, подумывали – каждый – о том, как бы добраться до имущества законных наследников графини Шомеги!..
Мадлен осталась в Бордо, чувствуя себя одинокой. Люди, которых она даже могла полагать своими друзьями, посещали ее с визитами вежливости. Она была церемонна и несколько холодна в обращении. Бросить Паскаля? Выбрать кого-нибудь, кто снабжал бы ее исправно деньгами? То есть сделаться содержанкой?! Да, она могла бы. Она могла бы наконец-то заявить во всеуслышанье, что никакого отношения к императору Франциску она не имеет. Да, заявить всем, объявить, что она всего лишь продажная женщина без роду-племени!.. Но это было не так! Она не смогла бы так жить! Так жить, быть заурядной содержанкой, пусть даже и богатой, нет, она так не могла!.. В сущности, ей нужны были странности и тайны, озаряющие обыденность жизни легким сиянием… Она еще не вполне догадывалась о той плате, которую требует жестоко и жестко жизнь за удовольствие свободы! Юная Мадлен еще не знала, что платить приходится всем, даже тем, которые от самого своего рождения наделены деньгами, землями, замками; ведь и некоторые из них продолжают стремиться к свободе и расплачиваются за это стремление!..