Княжья Русь
Шрифт:
— Так и сказал? — недоверчиво произнес Владимир.
— Так мне передали, — уклонился от прямого ответа Сергей. — Сам не слыхал. Но что не пойдет он против тебя — это наверняка. У меня в его хирде — не один доверенный человек — трое.
— Врут твои соглядатаи, — нахмурился Владимир. — Как же Мешко дочь за него отдаст, если Олав не Христу вашему кланяется, а Одноглазому. Или Олав уже и веру поменял?
— Об этом не слыхал, — ответил Сергей. — Но что Мешко выдаст дочь за язычника, я бы тоже не поверил. Если бы этого язычника не звали Олавом Трюггвисоном. Он молодец, наш (с нажимом) Олав! Храбр и удачлив.
— Чем, скажи, йомсвикинги торговать могут? — удивился Владимир. — Рыбой, что ли?
— Что добыли, тем и торгуют.
Владимир задумался на мгновение — и рассмеялся.
— Совсем я здесь, на юге, поглупел, — сказал он. — Забыл уж, как в вики ходят. Значит, Олав теперь — «морской ярл»?
— Скорее «морской конунг».
— Вот как? — Владимир нахмурился было, но потом махнул рукой: — Забудем о нем. Ты мне вот что скажи: наши волыняне от меня запираться не будут? Они ведь мне данью еще ни разу не кланялись. И городки у них крепкие. Если разбивать — много времени потеряем.
«Язычник — он язычник и есть, — с досадой подумал Сергей. — Людей совсем не жалко. А ведь это — будущие данники Киева!»
Вслух, само собой, этого не сказал.
— Волыняне запираться не будут, — ответил Сергей. — Старшие завтра приедут: рядиться с тобой будут. Хотят, чтоб ты на полюдье к ним не ходил, а дал их князю право самому пушную дань собирать.
— Что посоветуешь, боярин?
— Твой отец дал бы, — сказал Сергей. — Но — с условием.
— С каким?
— Чтоб волыняне в твою дружину ратников привели.
— На кой мне дружинники-лапотники? — с досадой произнес Владимир. — За конскими хвостами бежать?
— Ну, во-первых, не все они лапотники. Есть и в сапогах. Во-вторых, леса здешние они знают и переправы через Буг — тоже. Да и родичей у них в червенских землях немало. Коли надо — поднимут их против лехитов. А в-третьих, можно и лапотников строю обучить, да и крепости брать пешему сподручней. И, наконец, в-четвертых — если выбрать из племени самых храбрых, племени такому только и останется, что на защиту сильного уповать. На твою, то есть.
— Умно, — согласился Владимир. — Так я и поступлю.
— Еще совет, если позволишь, княже…
— Говори.
— Не стоит тебе самому переговоры вести. Дело это долгое, а время терять, как ты верно сказал, нельзя. Поручи кому-нибудь, доверенному.
— Тебе?
Сергей покачал головой.
— Я тебе и по ту сторону Буга понадоблюсь. Есть человек, который справится не хуже.
— Кто?
— Устах. Бывший воевода полоцкий.
Владимир нахмурился…
— Погоди, княже! — не дал сказать «нет» Сергей. — Не веришь ему, а зря. Он князю своему был верен. И тебе так же послужит. Поверь ему — не раскаешься.
Владимир задумался, потом сказал:
— Поклянешься именем своего Христа в верности полочанина?
— Надо — поклянусь.
— Не надо! — махнул рукой Владимир. — Он твой побратим. Ты ему веришь. А я верю тебе. Этого довольно.
—
Не получилось. По ту сторону Буга войско Владимира встретили не пушной данью, а калеными стрелами.
Главапятая
ШТУРМ ЧЕРВНЯ
Переправиться через Буг под стрелами Владимир не захотел.
Волынские проводники оказались весьма кстати: лесами, скрытно, провели шесть сотен нурманов, коих возглавлял сам ярл Сигурд, а тысячу дружинников Путяты к другому броду, выше по течению. Там и переправились ночью, а под утро вышли к войску лехитов и ударили страшно и внезапно.
Сонных лехитов резали, как овец.
Лучшие лехитские воины, конные стрелки, попытались образовать какое-то подобие пешего строя, но оказались совершенно беспомощны перед железным нурманским клином. Из двух тысяч лехитов спаслось не больше половины. Это были те, кто сразу, едва услышав рев нурманов, кинулись наутек.
Когда основное войско Владимира переправилось через Буг, все было кончено. Лагерь разграблен, пленники поделены, раненые лехиты — дорезаны. Львиная доля добычи досталась, само собой, нурманам. Сломив организованное сопротивление, грозные викинги бросились грабить, не обращая внимания на то, что изрядное количество лехитов всё еще живо и оружно. Будь у врагов храбрый и опытный полководец, он мог бы повернуть ход боя. Конечной победы над русами лехиты всё равно не добились бы: силы слишком неравны. Но до подхода основных сил они могли бы крепко вломить и жадным нурманам, и дружинникам Путяты. Не вломили. Повезло.
Ярл Сигурд нацепил на шею толстую золотую гривну с лалами, снятую с шеи зарубленного лехитского воеводы, и чувствовал себя победителем.
Собственно, так оно и было.
Киевское войско двинулось к Червню. Шли правильно: походной колонной, далеко и широко разослав дозоры и отправив передовой отряд проворной хузарской конницы. Врагов не встретили. В тех деревнях, которые попадались по пути, русов встречали чуть ли не с ликованием. Местных русы не грабили. Ничего ценного у них всё равно не было — лехиты постарались. А то, что было, они и сами давали с радостью: угощение, фураж, кров, девок… Русы не отказывались. Ни от еды, ни от девок. Один только Владимир попользовал не меньше дюжины. Попутно подарил местным полдюжины пленных лехитов поплоше. Те принесли их в жертву своим богам, и «боги» — в лице уцелевших жрецов — выразили полное одобрение киевскому воинству.
Через три дня вышли к Червню. Владимир, ублаготворенный миролюбием коренных жителей края, милостиво предложил городу сдаться. Пообещал даже выпустить всех лехитов с оружием и с имуществом, которое можно унести на плечах.
Щедрое предложение было отвергнуто.
Стало ясно, что город придется брать силой.
Владимир и его ближники с безопасного расстояния изучали затворившийся город. Не то чтобы он был особо крепок. В сравнении с каменными стенами того же хузарского Саркела, некогда взятого Святославом, Червень — просто курятник. Однако высотой стен Полоцку не уступит. А под Полоцком Владимиру пришлось повозиться.