Княжья травница

Гринь Ульяна Игоревна

— Это просто животина...

— Всё равно!

Ратмир снисходительно усмехнулся, но подождал, пока я прикрою наготу, и снова потянул меня за руку. Уже там, закрыв за нами дверь, зачерпнула плошкой чуть тёплую воду из ведра, предложила князю, но он взялся за дрова, насовал их под камни очага:

— Сейчас растопим и попаримся, рудая моя ведьма!

— Я не умею, — призналась растерянно. До сих пор я только воду грела, чтобы быстро помыться и волосы помыть. А как баню топить — никогда не знала.

— Экая ты неумёха, — рассмеялся Ратмир легко. Сегодня он был в хорошем настроении,

судя по всему. Он ловко оживил огонь, поставил лохань с водой на камни, подождал немного, а потом плотно закрыл дверь. Жар набирал силу, и я поняла, почему баня была закопчённой. Дым и пар совсем скрыли от меня князя. А по плеску горячей воды я поняла, что кто-то собрался хлестать меня веником.

Это оказалось здорово!

Во-первых, весело. Я и повизжала, и постонала от удовольствия, и поорала на князя, когда он парил слишком сильно. Во-вторых, я смогла отыграться. Впрочем, ни сил, ни умения у меня не хватало, но Ратмир не жаловался. Охал только иногда. А в-третьих, я наконец-то почувствовала себя чистой. Божечки, представить себе не могла, что когда-нибудь смогу ощутить своё тело таким чистым! То ли дело в бане, то ли в дыме с паром, но оно аж скрипело!

Я была благодарна князю за то, что он не окунул меня в снег. А вот сам окунулся — с ахами и рыками, весь извалялся в снежке, а потом побежал в дом. И я за ним, не забыв свой плащ. Буран проводил меня странным взглядом, но было не до него. Морозец крепчал, и я уткнулась в грудь Ратмиру, чтобы согреться. Он смотрел с улыбкой, а потом целовал, ласкал по-своему, чуть грубовато, собственнически, но так сладко и так ладно, словно делал это всю жизнь.

Вся расслабленная и абсолютно удовлетворённая, я накормила его молоком и хлебом, которые приносили из его терема, и князь уснул на моём топчане. Я прилегла рядом с ним, прижавшись всем телом к его большому и сильному телу, погладила по лбу — неслышно и невесомо. Хороший мой. Славный. Спи, отдыхай. Мне так с тобой хорошо, что готова лежать вот так и сторожить твой сон.

А под пальцами зажёгся волшебный рентген. Почему? Зачем? Да и всё в порядке, в голове Ратмира нет никаких красных точек. Только что-то чёрное. Что это?

Я приподнялась тихонько, чтобы не разбудить его, вгляделась в «богатый внутренний мир», в светящиеся зелёным полушария мозга, и широко раскрыла глаза. Не то змея, не то червяк! Но там что-то было! Что-то тёмное, угрожающее, живое.

Паразитология — отличная наука. Но такая мерзкая... Я аккуратно провела пальцами по волосам Ратмира, пытаясь догнать и разглядеть получше странного червя. Но он скрылся в глубине головы, прячась, как вор.

Никогда не слышала про змею в мозгу. Вот черви — ленточные — могут заселить весь организм. В кишках живут — да. В лёгких, в глазах — да! В желудке. В печени. Некоторые даже в мозг попадают, но ленточные черви маленькие. Не такие толстые и не такие длинные! А этот вообще какой-то странный. Похож на ящерицу с недоразвитыми лапками.

А что, если это какой-то неизвестный ещё науке паразит? Что, если тут целая эпидемия в городе? Что, если Дара не преувеличивала, когда говорила о червях, жрущих организм изнутри? Ой мама. Надо проверить! Надо найти лекарство.

Не

в силах просто так лежать и ничего не делать, я осторожно встала и всмотрелась в ряды своих уже знакомых глиняных и стеклянных баночек с травами. Шёпотом спросила у них:

— Чем изгнать паразита?

То одна, то вторая склянка зажглись светлым или тёмным зелёным. В мозгу пронеслись мысли про кишечную инфекцию, которая дрисня, про больную печень, про больные лёгкие. Но это всё было слишком смутно и неясно. Я коснулась головы спящего князя и спросила ещё раз:

— Чем изгнать паразита из его мозга?

Склянки потухли. Ни одна зараза не вякнула, все молчали. Что же это значит? Нет лекарства? Или, может быть, у ведьмы его не было? Что тогда делать? Где его искать? Бегать по лесу и у каждой травинки спрашивать?

Так, Диана, успокойся. Главное — это сохранять спокойствие. Вот проснётся князь, спрошу у него — мучат ли головные боли и всё такое. Анамнез соберу. А там буду действовать по обстоятельствам.

Я снова улеглась рядом с Ратмиром, нежась в тепле его тела и жмурясь, как кошка, которую чешут за ухом. Правда, никто меня не чесал и не гладил, но ощущение было именно таким. Я люблю этого странного мужчину, который то рычит, то улыбается, которому я нужна только на пару раз в месяц. Любовь зла, зараза. Никогда не думала, что влюблюсь в такого. Мне хотелось парня доброго, хозяйственного, с которым не страшно ни ипотеку взять, ни ребёнка родить. А попала на вот такого. Князя.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что я никогда не думала, что попаду в Древнюю Русь.

Эту мысль я выдала уже сонной, а потом провалилась в дрёму, пригревшись под одеялом из козьей шерсти и жаркой рукой Ратмира.

Меня разбудили крики снаружи. Баритон — одна штука, высокий альт — одна штука.

Они ссорились.

— Ты мне будешь указывать, где мне пастись?!

— И буду! Ты вообще кто такая? Откуда эту тушу принесло?

— Тушу-у-у?! Ты намекаешь, что я толстая?!

— Я не намекаю!

— Хам! Мерзкий хам и голожопый тонконогий... хвостатый... безгорбый... НЕВЕРБЛЮД!

Я усмехнулась. Асель явно не поделила пастбище с Резвым. Потянувшись, я разбудила Ратмира, и он открыл глаза. Смотрел несколько секунд на бревенчатый потолок, а потом подхватился:

— Это вечер уже? Что ж ты меня не разбудила, травница?!

— Ты не сказал, — я пожала плечами, натягивая на плечи рубашку. За ним последовало платье, а Ратмир спешно одевался, ища предметы своего гардероба, раскиданные по комнатке. Я прислушалась. Ссора снаружи грозила перерасти в драку. Кто-то топал копытом. Вступил Буран:

— А ну, разошлись! Ты на опушку сбегай, охолони! А ты. Стой смирно, пока мы не разобрались, кто ты такая!

— Ох, — сказала я, сунув ноги в сапожки, как была — без онучей, и выбежала на крыльцо.

Боевая верблюдица Асель ревела фальцетом:

— Пусти, пусти, я ему наваляю!

И пыталась сшибить головой по ногам боевого жеребца Резвого, который безуспешно пробовал повернуться к ней задом и влепить задними копытами по лбу. Ринувшись с бесстрашием полной дуры между двумя животными, я заорала: