Княжья травница

Гринь Ульяна Игоревна

— Ребята, я своя, — сказала дрожащим голосом. — Честно-честно, правда! Я даже с Хозяином Леса знакома, не ешьте меня.

— Чем докажешь? — спросил правый волк, вывалив язык, дышащий паром на морозе.

— Да нечем мне. — растерянно пробормотала я, глядя, как второй волк — или волчица

— обходит меня с фланга. — Эй, меня нельзя есть, я травница! Я лечу всех, даже кикимору лечила, можете у неё спросить!

— Кикиморы спят зимой, — ответила волчица. — А ты лжёшь, человечка!

— Сегодня у стаи будет свежее мясо, — плотоядно облизнулся волк.

Я попятилась и

упёрлась спиной в ствол дерева. Сверху посыпался тяжёлый снег. В отчаянье вытерев лицо, я вспомнила, что надо звать на помощь, кричать и стучать, чтобы напугать волков, поэтому сипло завопила:

— Лесной Хозяин! Бе-ер! Бе-е-ер! На помощь!

Волки бросились на меня одновременно: один спереди, вторая сбоку. Я не почувствовала укусов только потому, что Забава напялила на меня толстенный тулуп или, как она обозвала его, телогрею. Видно, зубами запутались в козьей шерсти или в овечьем мехе. Я рванулась куда-то, вереща и размахивая руками, чтобы сбросить с себя лесных убийц, но запуталась и упала лицом в снег. Чувствуя тяжесть волчьих тел и отчаянные рывки зубами за тулуп, подумала заполошно: всё, конец, сожрут.

А потом волки взлетели куда-то вверх, завизжали, заскулили. Я замерла, не веря своему счастью. Меня подняли, встряхнули и поставили на ноги. Все лицо было залеплено снегом, поэтому я сразу не поняла, кто меня спас. Чья-то рука обтёрла мои щёки, лоб, глаза, и я запищала от кусачего мороза. Глянула и обомлела.

— Бер! Спасибо.

— Не благодари, — усмехнулся он. — Оголодали волки. А ты что тут делаешь?

— Цветок ищу, — вздохнула, стряхивая с платка и тулупа снег. — Как та дурочка. Точнее, как те дурочки.

— Тебе нужен снежный цвет? — небрежно бросил Бер, сдвинув на затылок свою красную шапку. — Могу показать.

Я вытерла мокрое лицо и уставилась на него, пытаясь осознать. Спросила:

— Ты знаешь, где растёт снежный цветок?

— Ты забыла, что это моя вотчина? — Бер улыбнулся ещё шире и протянул мне руку. — Пойдём, травница.

Он потянул меня вглубь леса, приговаривая:

— Вот что вам, бабам, неймётся? Снежный цвет вам подавай, а пошто? И ведь каждый год ходите толпами... А волки празднуют! У них пир горой!

— Что, женщин едят? — ужаснулась я, тормозя валенками в снегу. Бер обернулся и скорчил смешную рожицу:

— Едят! Такая добыча сама в лапы идёт! Вот и ты бы.

— И я бы. — эхом ответила. — Если бы не ты.

— Ты мне нравишься, травница, — напрямую ответил Бер. — Ты не трусиха. Вот и взял тебя под защиту. В лесу ты не бойся никого, пока я здесь.

— Спасибо, — прошептала я, внезапно осознав, что прошла в шаге от мучительной смерти от волчьих зубов. А Бер махнул рукой, и с веток спереди осыпался снег. Я увидела широкую поляну, настолько большую, что можно десять дач построить. И ахнула! Посреди поляны стояла.

Женщина в длинной шубе и круглой пушистой шапочке.

Огромная женщина. Ростом с небольшую ёлку.

— Бер, Бер! — я подёргала Хозяина Леса за рукав кафтана и усилием воли подняла на место повисшую челюсть. — Кто это?

— А ты не знаешь? Она же из этих ваших. — Бер покрутил головой совсем по-медвежьи и продолжил: — Ну, молитесь

вы им. Деревянных идолов ставите.

— Богиня, что ли?

Я присмотрелась к женщине-гиганту. Приятные черты лица, не слишком старая, но и не девчонка. Тёмные волосы в косу заплетены, а шапочка затейливая — вроде обычный белый мех, но на макушке что-то торчит, как будто украшение. И шуба тоже белая, меховая, а из-под неё видны. Брюки? Лосины? Убей меня мороз, эта тётка в штанах! Ни одна баба здесь в эти времена штанов не наденет, а эта — пожалуйста! И сапожки у неё высокие, кожаные, блестящие, хоть и в снегу наполовину утопают.

— Богиня, ага. Чей цвет ищешь-то, травница? Мокоши. Вот это она и есть.

— Мокошь?!

Это и есть богиня? И другие, которые были в народных легендах, весь славянский пантеон — Перун, Велес, Чернобог — все они реально существовавшие, хотя и огромные люди? Но где они живут, чтобы никто их не видел и не встречал? У них есть семьи, дети? Дома размером с горы? А-а-а, я хочу пойти к ней, пощупать, поговорить с ней!

А Бер подтолкнул меня под локоть:

Гля, вон и цвет твой!

Я завороженно смотрела, как Мокошь бросила что-то в снег. Это что-то негромко щёлкнуло, будто замочек раскрылся, и засветилось сквозь сугроб красновато-золотистым сиянием. А богиня просто развернулась и пошла в лес — в противоположную от нас сторону. Отогнула ветви ёлки, мешавшие ей, стряхнула плечом снег с дерева и исчезла в белой чаще.

Цветок остался светиться в подтаявшей прогалине. Бер фыркнул:

— Беги, забирай!

— А можно, да?

— Травница, а пошто ты в лес пошла? — захохотал он, вспугнув белую сову, которая снялась с ветки и, лавируя, исчезла между деревьев. Прямо как Мокошь.

Я махнула рукой и бросилась на поляну, утопая валенками в снегу. Добралась, застыла над цветком, боясь тронуть. Он светился уже легонечко, почти незаметно, словно остыл, а ещё потрескивал. Я присела, стащила варежку с руки и поднесла ладонь к этому чуду. Тёплый! От него исходит тепло, а снег тает. Осторожно взяла цветок пальцами и удивилась. Это не настоящее растение!

Цветок искусственный!

Меня бросило в жар, и я загребла ладонью снег, обтёрла лицо. Боже мой, это же пластик! Или не пластик? Или я сплю и вижу увлекательный сон? Пальцы скользнули по упругим лепесткам, по бархатистому, такому натуральному материалу. Цветок был очень красивым, напоминал гибрид розы и тюльпана. Остывший, он стал белым с голубым отливом, а ещё кое-где полупрозрачный. Как будто его слепили искусной рукой и заморозили или наоборот обожгли, как глину... Интересный пластик, мягкий, но прочный. Но блин.

Откуда здесь пластик?!

— Рада ль ты цветку, девица?

Голос Бера напугал её. Как только подкрался, чудовище! Хотя — Хозяин Леса ведь, что ему стоит подойти бесшумно.

— Рада, — сказала отрывисто, поднявшись. Глянула на Бера и спросила без прелюдий: — Где живут боги?

— Замёрзла? — ответил он вопросом и потёр ладонями мои щёки. Они отозвались колючей болью, и я поняла — замёрзла. Бер встряхнулся, а через секунду передо мной стоял уже огромный медведь. Он растянул пасть в улыбке и сказал: