Князья веры. Кн. 2. Держава в непогоду
Шрифт:
И поверили боярину Ляпунову, поспешили уйти от рехнувшегося князя. Он остался лишь в окружении своих холопов.
В себя пришёл князь Григорий в полночь. Полог отбросил, сел на скамье, головой помотал, холопов увидел и всё, что случилось утром на паперти собора, ясно вспомнил: как живот ему обожгло, как кису раскалённую сорвал с пояса и бросил в толпу, как на четвереньки встал и лаял по-собачьи, за боярами гонялся.
И закачал Григорий головой, руками её обхватил, заскулил по-щенячьи, на людей не смея поднять глаза от стыда и позора, от всего ужасного, что приключилось с ним. Он стал шарить
Наутро митрополит Пафнутий покинул монастырь и ушёл в город. Он был похож на простого монаха. И на него никто не обращал внимания, потому как в Рязани в эти дни было много чёрных паломников. Родительская неделя продолжалась, и во всех церквах, соборах города шла служба. Но странно было видеть то, что в храмах было верующих меньше, чем на папертях и близ них. Все обсуждали вчерашнее, из ряда выходящее ведовское действо. Все сошлись в мнении, что князя Шаховского околдовали, что он жертва чародеев, да были и такие, кто кричал, что своими глазами видел колдуна, на чёрного лешего смахивающего. Но большая часть горожан подвергала сомнению появление в городе колдунов.
— Како же они могли среди нас явиться, ежели в тыщу глаз смотрели окрест? — спрашивал торговый человек Пафнутия, толкавшегося в толпе близ церкви Казанской Богоматери. Пафнутий своё мнение выразил:
— Обманом жил князь. Оттого и наказал его Всевышний.
— Эка невидаль! Да ноне обманом все живут, кто не сеет, не пашет. Вот Ивашка Болотников достигнет Москвы, и тогда уж... — размахивал руками шустрый подьячий.
— Ты про князя слушай, — перебил подьячего стрелец.
— Честные рязанцы, — продолжал Пафнутий, — вы же видели, как князь Шаховской выхватил из груди душу свою и швырнул её в толпу. Да в той толпе в образе чёрного пса сам дьявол притаился. Он и унёс душу князя. Сам же князь в собаку превратился. И сие вы видели. А кто не верит мне, идёмте к палатам воеводы и спросим князя, кому он душу продал.
— Верно говорит монах, — крикнул стрелец.
— Да пусть он грамоту напишет, — продолжал Пафнутий, — что не продавал души, и печать к ней государеву приложит.
— От голова так голова! — воскликнул лихой стрелец. И к горожанам повернулся: — Эй, земляки мои косопузые, айда к воеводским палатам, потребуем от князя грамоту!
— Айда! — отозвались сотни голосов.
— Долой слугу сатанинского! Его псарня все харчи в Рязани полопала, а толку на шиш! — забушевали рязанцы.
— Очистим Рязань от пришлых!
— Доколь воеводы обещать Москву будут!
Народ двинулся на главную площадь города. Крики нарастали, волнами перекатывались над толпой. И Пафнутий выкрикивал то одно, то другое, но про грамоту с печатью не забывал напоминать.
Вскоре перед палатами воеводы шумела тысячная толпа рязанцев. Они требовали, чтобы показался князь Шаховской и утвердил бы место своей души грамотой с печатью. Но из палат воеводы долго никто не показывался. И тогда толпа зашумела грозно, требовательно. И все кричали в один голос: «Долой Шаховского! Долой
— Миряне, слушайте! — Стало тихо. Он продолжал: — Ноне в ночь князь Шаховской бежал из Рязани! Некого судить! А кто смелый, идите вдогон. — И Григорий Сумбулов закрыл окно.
Народ не поверил. Кто-то крикнул:
— Спрятали воеводы!
— Айда в палаты!
— В палаты! В палаты! — кричали отовсюду.
Назревали острые события. Стражи палат изготовились к стрельбе. Вот-вот могла пролиться кровь. И тогда Пафнутий поднялся на паперть собора и крикнул:
— Миряне, Сумбулов не обманет! Нет резона боярину с сатанинским выродком путаться. А чтобы поверили мне, я иду в палаты и всё узнаю. Эй, стрелец, вот ты! — Пафнутий указал на бойкого стрельца.
— Яков Бобров я, сын Иванов, — отозвался стрелец.
— Вот и пойдёшь со мной, Яков. — И Пафнутий стал пробираться к палатам воеводы. Ему уступали дорогу и с удивлением смотрели на смелого инока. Перед воротами воеводы Пафнутий остановился, крикнул толпе: — Мы вас позовём, ежели что.
А Яков уже стучал в ворота.
Прошло минуты две, когда открылась калитка и в ней показался дворецкий.
— Веди нас к воеводе Григорию Сумбулову! — сказал решительно Пафнутий и шагнул за калитку.
Митрополита и стрельца привели в трапезную. У стола сидели хозяин дома Григорий Сумбулов и воевода Прокопий Ляпунов.
Пафнутий знал этого красивого, умного и дерзкого человека, храброго и в военном деле искусного. Пафнутий скинул монашескую рясу и возник перед ними в платье митрополита, с панагией на груди. Бояре узнали Пафнутия. Да виделись с ним совсем недавно в Москве в день канонизации царевича Дмитрия.
— Отче владыко, что привело тебя в наш мятежный город по чернотопу? Холод, снег, а ты?.. — спросил скорый Прокопий.
— Всевышний указал мой путь. Службу здесь начинал, оттого и радею за Рязань-матушку.
Сумбулов и Ляпунов склонили головы.
— Благослови, владыко.
— Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь! — И трижды осенил обоих крестом.
— Вкуси пищи с нами, — пригласил Прокопий.
— Се можно. Яков, иди к столу, — позвал он стрельца, и сам сел на скамью рядом с ним, мясо ему пододвинул, хлеба. Себе то же взял, ел нежадно, выпил сыты, спросил: — Вы слышите, как гудит люд, в обман введённый?
— Милостью просим, не вмени в вину. Слышим и знаем. Да голова разламывается, — начал Сумбулов, — от дум: где правда, за кем идти? Так ли верно, что Дмитрий жив? Так ли правдиво, что он убит в Угличе? Кому верить?
— Вы истинные православные христиане и знаете, что нам с латинянами-еретиками не по пути. А кому Гришка Отрепьев служил? Кому Мишка Молчанов служит? Кому князь Шаховской присягнул? Всё еретикам-латинянам. Вот и скажите православным рязанцам правду, что с еретиками вам не по пути. Не так ли я говорю, Яков?