Кобра
Шрифт:
Я говорил еще что-то, без умолку, наверное минуты две, не меньше. Даже и не помню, о чем конкретно. Помню только, я много и яростно ругался. Оборвал мой затянувшийся гневный монолог далекий, но явно приближающийся к мотелю вой сирен. Эти дебилы-янки так же, как и самая жесткая и неподкупная полиция в мире – полиция Германии, слишком увлекаются внешними эффектами, совершенно забывая, что таким образом заранее предупреждают «клиентов» о своем намерении познакомиться с ними поближе! Я, положа руку на сердце, не считал себя заслуживающим сурового наказания, но и заводить приятелей среди копов Нью-Йорка тоже не собирался. А потому предпочел в последний раз в жизни посмотреть на угрюмо стоящую посреди спальни, безразличную ко всему Катю и, зачем-то проведя ладонью по ее нефритовым волосам, стремительно покинуть коттедж через распахнутое окно.
Интересно, о чем она думала в этот момент? В последние
Я бросился прочь от домика, но не успел – вой приближающихся полицейских сирен слышался уже как минимум с трех сторон сразу. Где-то за деревьями отчетливо сверкнула красно-синим всполохом мигалка. У меня оставалась только одна надежда на спасение – сарай для инвентаря. В нем, если очень повезет, можно было переждать опасность. Я ворвался в будку, быстро окинул взглядом навесные стеллажи с гвоздями, веревками и прочей ерундой и взял обломок ножовки. Приоткрыв дверь, подцепил им наружный накидной крючок, аккуратно придерживая его в вертикальном положении, медленно закрыл дверь и очень осторожно – на вторую попытку времени бы уже вряд ли хватило – опустил крючок в колечко, создав таким образом полную иллюзию, что сарай закрыт снаружи. Стало быть, внутри никого не может быть. Положив обломок ножовочного полотна на стеллаж, я прилип к пыльному окошку и принялся с замиранием сердца наблюдать, как вокруг коттеджа номер пять стягивается кольцо группы захвата. Две патрульных машины подъехали к домику со стороны шоссе, еще три – с двух других направлений, прямо по выложенным тротуарной плиткой пешеходным дорожкам между коттеджами. Из сверкающих плафонами тачек выскочила дюжина вооруженных ружьями и пистолетами полицейских и еще два хмурых типа в штатском. Половина заняла позиции возле машин, остальные с криками ломанулись в окно и дверь… Спустя пару минут двое вернулись, ведя под руки закованную в «браслеты» Катю. Она едва передвигала ноги и, как мне показалось, мысленно вообще находилась далеко от этого места. Где-то в потустороннем астрале. Ее – главную и единственную подозреваемую в двух убийствах – довольно грубо затолкали на заднее сиденье «бьюика», который тут же умчался, ревя сиреной, в сторону шоссе. На смену ему приехала карета «скорой помощи» с врачами. Лепилы, не особенно торопясь – в этом уже не было нужды, – вошли в коттедж. Следом выпрыгнувшие из фургона санитары внесли носилки. Один из типов в штатском вышел на свежий воздух, закурил, жестом подозвал к себе двух полицейских и, что-то сказав им, недвусмысленно обвел рукой вокруг. Все понятно – несмотря на то, что подозреваемая в убийстве задержана, детектив приказывал копам осмотреть примыкающие к месту преступления окрестности мотеля. И два вооруженных помповыми ружьями бугая – белый и негр – не сговариваясь первым же делом направились к будке…
Теоретически вид накинутого снаружи крючка должен был поумерить их розыскной пыл, но лучше зашхериться. Я отпрянул от окна и снова огляделся. В одном из углов сарая лежали какие-то ящики, накрытые ворохом джутовых мешков, судя по трафаретам – от удобрений для цветов. Я раскидал мешки, стараясь не шуметь, отодвинул ящики, забился в угол, сел на корточки и накрылся мешками с головой.
Мне стоило огромных усилий не разразиться судорожным кашлем и чиханием. От влажных мешков нестерпимо воняло кошками. Я машинально глянул в угол сарая и обнаружил там лаз размером в два кулака, через который внутрь будки и пролезали младшие братья бенгальских тигров, отлавливающие мышей на окрестных полях. Эти ценные наблюдения я сделал за долю секунды, а в следующий миг отчетливо звякнул сброшенный крючок, и дверь сарая со скрипом открылась. Я замер.
– Тебе не кажется, Билли, что здесь пахнет табачным дымом? – рявкнул один из копов. – С тех пор, как я бросил курить, мой нос моментально улавливает малейшие намеки на никотин…
– Может, это означает, что тебе пора начать смолить снова? – усмехнулся второй и, судя по звуку, пнул ногой козлы для распиловки дров. – Какого хрена мы тут ищем, Рой, ведь дверь была заперта снаружи! Хочешь стянуть газонокосилку? Ха-ха!.. Ладно, пошли отсюда, а то точно сорвешься и закуришь. Закрывай дверь и подумай о чем-нибудь приятном. Например, как придешь домой с дежурства и разомнешься со своей женушкой!
– О, Господи, только не это! – фраза была произнесена таким тоном, что не грех было бы при этом и перекреститься. – Я лучше задержусь в участке до тех пор, пока эта мымра не отправится в спальню. А потом для страховки задержусь еще немного. Ты ведь составишь мне компанию пропустить в баре по стаканчику пива?
– Разве я когда-нибудь отказывался?! Ха-ха!.. – с готовностью поддержат предложение бухнуть второй коп, после чего дверь сарая вновь скрипнула и чуть слышно
Я проторчал в этом долбаном сарае часа три, вдоволь налюбовавшись и на копов, и на посыпающего голову пеплом и взывающего к небесам хозяина мотеля – низенького упитанного итальянца, и на приехавших почти одновременно, чтобы взять интервью у детективов и заснять труп Толика, шакалов-журналистов из трех разных телевизионных каналов. Свистопляска вокруг домика номер пять прекратилась только поздно вечером, когда уставшие от назойливых «акул пера» легавые натянули вокруг коттеджа желтую ленту с надписью «полиция Нью-Йорка» и, опечатав дверь, отправились назад, в Столицу Мира. Лишь тогда я, еле держась на ногах от сильного нервного напряжения минувшего дня, рискнул сбросить с двери крючок и покинуть свое укрытие. Сторожко озираясь по сторонам, я по большой дуге добрался до трассы, выйдя на нее в километре от бензоколонки, поймал такси и поехал в международный аэропорт имени Джона Кеннеди. Там я забрал из камеры хранения свой портплед, на том же самом «извозчике» доехал до центральной автобусной станции, купил билет на автобус до другого, пусть и весьма отдаленного от Нью-Йорка, замечательного города, имеющего прямое воздушное сообщение с Россией, и с огромным наслаждением забурился в ближайший ресторан. Там я поужинал стейком с горчицей, выпил четыре кружки пива и выкурил не менее десятка сигарет. Вдумчиво и неторопливо порассуждав на тему сегодняшнего – самого безумного за всю мою жизнь – дня, я пришел к выводу, что мне еще повезло. Я не оказался на месте Бориса, не попал в полицию и в конечном итоге сумел-таки отомстить едва не угробившим меня Кате и курьеру. Так что когда пришло время отправляться в дальнюю дорогу, я садился в автобус уже более-менее успокоившимся. Увы, два миллиона баксов наличными, из-за которых за последние трое суток расстались с жизнью в общей сложности пять человек, не достались никому. Секрет тайника подонок Толик унес с собой в могилу. Навсегда ли? Возможно, и нет. Только Денису Стрельникову этих обильно политых кровью бандитских денег уже не видать, как своих ушей. И по возвращению в Питер мне, как и большинству сограждан, придется снова включаться в бешеную гонку за выживание. Свой шанс стать миллионером я, к сожалению, упустил.
Благополучно добравшись на автобусе до Вашингтона, я сразу же поехал в аэропорт и на последние деньги купил билет до Москвы. Спустя еще двадцать два часа я уже сидел на заднем сиденье желтой «Волги»-такси и дышал смогом осенних московских улиц. Ленинградский вокзал, один «полет» на «Стреле» – и вот я снова поднимаюсь по ступенькам родного подъезда и жму на звонок у двери Марии Ивановны, чтобы взять ключ от своей холостяцкой берлоги.
– Денис, мальчик, как хорошо, что ты вернулся! – воскликнула соседка, буквально силком затаскивая меня в прихожую и дальше – в наполненную ароматными запахами свежей выпечки кухню. – Ты уже все знаешь, да?!
– А в чем, собственно, дело-то? – насторожился я, за обе щеки уплетая теплые пирожки с капустой и запивая их холодным молоком.
– Мамочки мои, да ты не в курсе! – снова всплеснула руками Мария Ивановна, сбегала в комнату и положила передо мной слегка мятый билет одной из многочисленных общенациональных лотерей.
Я некоторое время непонимающе разглядывал этот разноцветный клочок бумаги с защитной голограммой и водяными знаками, прежде чем с огромным трудом вспомнил, что однажды в качестве прикола купил его во время одной из наших с Катей прогулок в Гостином дворе, две недели назад, и подарил Зайке. Куда билет делся потом – я понятия не имел. Да и вообще, если честно, позабыл о нем через минуту после покупки.
– Где вы его нашли? – осторожно спросил я, разглядывая сияющее лицо соседки.
– Сегодня утром убирала в твоей квартире и вдруг смотрю – под кроватью что-то белеет!.. Ну, достала, хотела уже выбросить в мусорник. Раз, думаю, валяется здесь, мятый, значит, пустой оказался. А потом что-то меня словно дернуло. Решила на всякий случай проверить.
– И что? – Пирожок застрял у меня в горле.
– А то! Что ты, милок, выиграл по нему ни много ни мало – триста семьдесят пять тысяч долларов! Это же надо, как свезло!..
Я взял в руки маленькую бумажку, сверил с опубликованной в «Молодежке» таблицей розыгрыша и, отыскав нужную строку, не поверил своим глазам. Все совпадало. Билет сорвал главный приз!!!
Вот оно – долгожданное небо в алмазах. Такое близкое и – самое главное – на сто процентов реальное. И чтобы прикоснуться к нему, совсем не обязательно лететь в далекую, расположенную на краю света Америку!..
Принимая поздравления от самой честной и порядочной женщины в мире – моей соседки Марии Ивановны, я однако не подозревал, что история с двумя миллионами будет иметь продолжение…