Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Шевченко Тарас Григорьевич

Все сизокрылые орлы вы, Пока вам горе не приснилось, Хоть маленькое, хоть на час! А там — опять в шинок спешите. Под лавкой пьяные лежите. И тот огонь святой погас, И тот маяк уже не светит, И свиньи, будто бы из клети, Как в лужу, в череп ваш бегут. Ну, и прекрасно, что куют Для вас железные оковы И чарки в руки не дают Или ножа, а то бы снова Вы с горя напились вина, А после от тоски рыдали, Родителей своих спьяна, Своих вы крестных проклинали, А после — нож… И потекла б, Кровь потекла бы, как смола, Из туши вашей поросячьей. А после?…

[Кос-Арал, 1849]

«Мне золотую, дорогую…»

Перевод В. Звягинцевой

* * *

Мне

золотую, дорогую Свою судьбу совсем не жаль, Не жаль мне долю молодую; А все же иногда печаль Найдет такая, что заплачу! Когда еще, к тому в придачу, Мальчишку встречу. Одинок, Как с ветки сорванный листок, Сидит он, прислонившись к тыну, Одетый в рваную холстину, — И мнится мне, что это я, Что это молодость моя! И мнится мне: в суровой доле Он не увидит вольной воли, Священной воли… И вот так — Напрасно — прахом пролетят Все лучшие его года. Нигде не сыщет он привета И, побродив по белу свету, Пойдет батрачить… Ну, а тут — Чтоб он не плакал, не грустил, Чтоб как-нибудь пристроен был — Его в солдаты отдадут.

[Кос-Арал, 1849]

«Мы вместе некогда росли…»

Перевод Н. Ушакова

^{307}

* * *

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Мы вместе некогда росли, Друг друга мы детьми любили, А наши матери твердили, Следя за малыми детьми: «Поженим их». Да вот скончались Не в срок они, а мы расстались; Как в детстве разлучились мы, Да так и не встречались боле. Меня по воле и неволе Носило всюду! Принесло Уже седым к родному дому. Когда-то ясное село Теперь казалось мне, седому, Каким-то темным и немым, Таким же, как я сам, седым. Казалось (мне уж так казалось), Ничто в селенье не менялось За эти долгие года, Все выглядело как всегда; Равнины, тополи-раины, Овраг и верба предо мной, Склонившаяся над водой Как бы под бременем кручины. Вот пруд, плотина и ветряк За рощей крыльями мелькает. А дуб зеленый, как казак, Из рощи вышел и гуляет; И темную листву свою Раскинул сад над той горою, Где старики мои в покое Лежат в тени, как бы в раю. Кресты склонились, позабыты, Слова с крестов дождями смыты… И не дождями, не слова — Сатурн все начисто стирает… Пусть со святыми почивают Мои родители!.. «Жива Оксана?» — к брату обращаюсь. «Какая?» — «Маленькая та, Что с нами некогда играла. Кудрявенькую позабыл? Ты что же, братец, загрустил?» «Да нет, я не грущу нимало. Ушла Оксаночка в поход С солдатами, да и пропала; Вернулась, правда, через год, Да вот беда: вернулась с сыном, Острижена. Она в ночи, Бывало, все сидит под тыном, Кукушкой стонет и кричит Или чуть слышно напевает И словно косы расплетает. Потом она опять ушла; Куда ушла, никто не знает, Ума лишилась и блуждает… А что за девушка была — Красавица! Счастливой доли Ей не дал бог…» А может, дал, Да только кто-нибудь украл И обманул господню волю.

[Кос-Арал, 1849]

«Готово! Парус распустили…»

Перевод Н. Ушакова

^{308}

* * *

Готово! Парус распустили; Баркас с байдарой заскользили^{309} Меж камышами в Сыр-Дарью, Плывут по голубой дороге. Прощай же, Кос-Арал убогий!^{310} Два года злую грусть мою Ты все же развлекал умело. Спасибо! Сам себя хвали, Что люди и тебя нашли^{311} И знали, что с тобою сделать. Прощай, мой друг! Твоей земли Не славлю я, не проклинаю. Быть может, вновь тоску узнаю, Изведанную в этом крае, Но от него уже вдали.

[Кос-Арал, 1849]

«Мы все же осенью похожи…»

Перевод П. Карабана

* * *

Мы все же осенью похожи Хоть капельку на образ божий, — Конечно же, не все, а так, Лишь кое-кто… Крутой овраг, Как бы цыган, весь черный, голый, В лесу убитый или спит. А по долине, по раздолью, Из степи перекати-поле Напиться к реченьке бежит Ягненком рыженького цвета; А реченька его взяла И в Днепр широкий

понесла, А Днепр — до моря, на край света, Былинку подхватило море И бросило в краю чужом. И жаль тебе ее станет, Той былинки малой. И пойдешь долиной, рощей С грустью небывалой; В роще шепчутся березы, Во рву гнутся лозы, Душу думы окружают, И капают слезы, И хочется раскрыть сердце Людям, всему свету, И как хочется… о, боже, Жить в минуту эту! И любить твою лишь правду, Мир обнять, как брата! Благо, друг, коль у тебя-то Есть свой угол, хата, Коль поговорить в той хате С кем найдешь всегда ты. Хоть с лепечущим малюткой — И он угадает Твои думы веселые… Ведь сам бог вещает Непорочными устами. А тебе, мой одинокий, Друг ты мой единый, Горе тебе на чужбине В скорби да унынье! Кто посмотрит, кто приветом Встретит долгожданным?… Вокруг тебя распростерлась Трупом бездыханным Выгоревшая пустыня, Брошенная богом.

[Кос-Арал, 1849]

«Считаю в ссылке дни и ночи…» (Вариант 1850 г.)

Перевод Я. Городского

* * *

Считаю в ссылке дни и ночи — И счет им теряю! О, господи, как печально Они уплывают! А года плывут меж ними, И тихо с собою Доброе они уносят И уносят злое!.. И не спросят, все уносят В дальнюю дорогу! Не моли — твоя молитва Не дойдет до бога. Год четвертый — та же доля, То же горе знаю, И четвертую в неволе Книжку начинаю Вышивать и вышиваю Кровью и слезами: Разве можно на чужбине Выразить словами Свое горе! Невозможно. И не оттого ли, Что нигде нет слов на свете В далекой неволе! Там нету слов, там нету слез, На чужбине этой Нет ничего. Даже бога Вокруг тебя нету! Нету никакой отрады Для сердца и взгляда. Жить душа твоя не рада, А жить надо, надо. Надо? Нужно, чтобы душе Спастися недужной, Да она того не стоит… Вот для чего нужно Жить на свете, носить эти Кандалы-оковы: Может быть, еще увижу Украину снова… Поделюсь еще, быть может, Словами-слезами С дубровами зелеными! С темными лугами! Хоть родни у меня вовсе Нет на Украине, Но там все же не те люди, Что здесь, на чужбине! Там я гулял бы над Днепром По веселым селам, Там я дал бы волю думам Тихим, невеселым. Дай дожить, дай посмотреть мне, О боже мой милый, На зеленые равнины, Курганы-могилы! А не дашь, так мои слезы Родимому краю Передай, — ты видишь, боже! За него страдаю! Может быть, мне на чужбине Лежать легче будет, Если там, на Украине, Меня вспомнят люди! Мои слезы передай ей, Надеждой святою Озари хотя бы душу. Бедной головою Ничего я не сделаю, Даже сердце стынет, Как подумаю, что, может, Меня на чужбине Похоронят, мои думы Зароют со мною И что позабыт я буду Украйной родною. А может, годы за годами Пройдут, и, вышиты слезами, Мои стихи когда-нибудь К себе на Украину путь Найдут… и чистою росою Падут на сердце молодое, Проникнув в молодую грудь, И головою закивает Мне кто-нибудь, и зарыдает Со мной, и за меня молить Он станет бога, может быть. Пускай как будет, так и будет. Хоть плыть опять, хоть ковылять. Хоть муку крестную принять Мне доведется, все же буду Страницы тихо вышивать.

[Оренбург, 1850]

«Считаю в ссылке дни и ночи…» (Вариант 1858 г.)

Перевод Н. Ушакова

* * *

Считаю в ссылке дни и ночи — И счет им теряю. О, господи, как печально Они уплывают! А года плывут меж ними, И тихо с собою Доброе они уносят И уносят злое!.. И не спросят, все уносят В дальнюю дорогу! Не молись — твоя молитва Не дойдет до бога.