Кочующий Мрак
Шрифт:
– Но должно же быть что-то, что вас беспокоит?
– настаивает принц. Я вздыхаю и окидываю внутренним взором события последних нескольких дней, чтобы найти какую-то проблему, которой я могу поделиться с принцем.
– Мне очень тяжело таскать дрова со двора в дом, ваше высочество. Мне тяжело даётся физическая нагрузка. Но, боюсь, что с этим вы не сможете мне помочь, - наконец отвечаю я.
– Спасибо, Гина, - серьёзно кивает принц.
– Вы стали первым человеком, который рассказал мне о своей проблеме. Я подумаю над тем, смогу ли я помочь вам
Я думаю, что, когда закончится эта миссия и я буду писать Анрите отчёт, я непременно расскажу в этом отчёте о принце Лереке и о том, как удивительно сочетаются в нём интуитивная правительская мудрость и потрясающая наивность.
Наверное, мне будет немного жаль, если к тому времени, когда состоится этот урок, я уже покину тело Гины Альвары.
– Я буду готовиться к этому уроку, ваше высочество, - отвечаю я. Принц кивает с довольным видом.
– Скажите, Гина, а вы хотели бы вернуться в Альдагор?
– вдруг меняет тему принц.
Я усмехаюсь.
– Ваше высочество, вы же не хуже меня знаете, что я никогда не была в Альдагоре. Уже три поколения женщины моего рода живут в Ксессе. Мой дом здесь. Мне некуда возвращаться - кроме моего дома на окраине дворцового квартала.
– Где вам приходится таскать со двора тяжёлые дрова, - вставляет принц.
– Да, - улыбаюсь я.
– Но из этого дома я могу приходить во дворец и смотреть, как вы становитесь достойным королём для Ксесса.
– Я буду очень стараться, Гина.
– Я верю в вас, мой принц.
Вот я и сказала это: мой принц. Как будто это на самом деле мой принц.
– Не загадывайте под Мраком.
Я вздрагиваю от слов мадам Реншини. Она переводит испуганный взгляд с меня на принца и обратно.
– Вы правы, мадам Реншини, - тепло улыбается ей принц.
– Не стоит загадывать под Мраком. Но после Мрака наступает Свет. И я, принц Лерек, дитя Вернувшегося Света, обеспечиваю это своим бытием.
Большую часть дня я провожу в библиотеке, подбирая по просьбе принца книги, в которых можно почитать про старую королевскую династию и как проходило общение королей с людьми и землёй. Обедаем мы вместе с мадам Реншини в гостиной перед спальней принца, и она говорит о том, как боится за принца, а я выслушиваю её.
Ближе к вечеру я приношу из библиотеки очередную пачку книг для принца - хоть книги и тяжёлые, носить их приятнее, чем дрова, - и мне сообщают, что после обеда заходил регент осведомиться о состоянии принца. Принц прикинулся слабым и больным. Регент обещал зайти позже.
– Вы найдёте путь назад?
– спрашивает меня мадам Реншини, когда я уже собираюсь уходить. Я киваю.
– Мне приходить завтра?
– уточняю я, накидывая плащ.
Мадам Реншини поджимает губы.
– Я не знаю, Гиночка. Его высочество настроен бодро, но я предлагаю… не загадывать
– Как поступим тогда?
– Приходите завтра, - вздыхает мадам Реншини.
– Если что-то случится… я найду способ вас известить.
Она берёт меня за руки, я пожимаю её руки и ухожу.
По дороге домой я возвращаюсь мыслями к теме, которая занимает меня сейчас более всего.
Амрис.
Дома меня ждёт Амрис.
Во дворце я смогла погрузиться в старые хроники и отвлечься, но мне всё равно предстоит вернуться домой и встретиться с ним. И с собой в его присутствии.
Окна дома Гины Альвары темны, а из печной трубы не идёт дым. Наверное, Амрис сидит без света, чтобы не выдавать, что в доме кто-то есть. Может быть, мне стоило, наоборот, договориться с Амрисом о том, чтобы он создавал иллюзию того, что в доме кто-то есть, - на случай, если регент захочет узнать, где я.
В любом случае, уже поздно.
На пороге я медлю. Амрис должен был услышать мои приближающиеся шаги. Он за этой дверью.
Карна, смелее, заходи уже. Это твой дом.
Как ни странно, меня никто не встречает. Дом тёмен, остыл и кажется пустым. Не раздеваясь, делаю несколько шагов в сторону спальни - он там. Лежит в той же позе, что и вчера, и утром. Тянусь к нему вниманием - жив. Крепко спит.
Вздыхаю - и с досадой, и с облегчением. Снимаю уличную одежду, записку на столе комкаю и засовываю в печь. Всё равно растапливать.
Амрис не просыпается, пока я зажигаю лампы, топлю печь, разогреваю вчерашнее жаркое и ужинаю. Не просыпается, когда складываю его высохшую одежду, нагреваю воду и опять принимаю ванну. Не просыпается он, и когда я ложусь рядом с ним и кладу в ноги грелку.
Я бы хотела, чтобы он меня обнял. Вместо этого я скольжу взглядом контуру его тела, надеясь, что он проснётся хотя бы завтра, и закрываю глаза.
Я просыпаюсь от его взгляда. Как тогда.
Середина ночи. Ещё не светает. Со стороны, на которую выходят окна спальни, нет уличного освещения, и в комнате едва угадываются очертания предметов.
Мы проснулись в какой-то совершенно мёртвый час, когда молчат петухи и собаки. Из звуков – его дыхание, моё дыхание, биение моего сердца, которое отдаётся в животе, в запястьях и щиколотках, и тело начинает разогреваться в волнении.
Я чувствителен к тонкому и в мужском контуре, но в женском контуре, замечаю я, моя чувствительность более чувственная и образная. Из мужского контура я бы вряд ли когда-нибудь сказал…
…что в темноте и тишине его взгляд - это свет и звук.
О Амрис, я хотела бы, чтобы такая ночь была в нашей истории до того, как мы поняли, что взаимодействие в разнополых контурах – это плохая идея.
Поворачиваюсь к нему. Я не вижу черт его лица – угадывается только его силуэт, он подпирает поставленной на локоть рукой голову. И его взгляд.
Прикосновение. На ощупь он проводит пальцами по моей щеке и пряди волос. Едва касается.
Конец ознакомительного фрагмента.