Код человеческий

Беденко Иван

Он непроизвольно заговорил на английском: «Вам помочь?» – «Если возможно, мсье», – ответила незнакомка с легким акцентом.

Француженка! Волнующая в своей исключительной для Восточного района самобытности, она окончательно сразила Кремова. Какой-то свежестью воспринимались ее скромная непосредственность, небрежная элегантность одежды, обезоруживающая улыбка, способ построения фраз. Маленький «микрон» со сломанным мотором подыгрывал образу хозяйки; такую машину выбирали душой, но ни в коем случае не умом – как винтажный аксессуар, без особой практической нагрузки.

В осенний вечер того же дня они сидели на скамье в старом парке, заваленном желтыми листьями, безвозвратно проникая друг в друга уютным молчанием,

понятными взглядами.

«Знаешь, что я чувствую, Игорь?» – с улыбкой спросила она. «Конечно, я специалист по чувствам людей, – с дурацким бахвальством ответил Кремов, – я же Нерв». Ее брови взметнулись вверх: «Правда?! Я смущена!»

Она представляла Нервов по клюквенным описаниям западного кино – неврастениками с цепким взглядом, потными жидкими волосами, постоянно копающимися в собеседнике и вынюхивающими любую гадость. О да – информация о волосах и неврастении не подтвердилась, но этот русский все же «читает» мысли! Так, должно быть, рассуждала милая француженка, сидя на скамье в старом парке напротив Игоря. Она в чем-то ошибалась, а в чем-то нет. Еще никогда Кремову не встречался человек настолько понятный и прозрачный.

Молодые люди вскоре поженились, невзирая на прохладное отношение родителей невесты к выбору. Лана легко согласилась на окончательный переезд в неродной Защекинск, где мужу предоставили просторную служебную квартиру. Какое же счастье испытали они там!

И вдруг этот кошмар – увольнение из Нерва, метания с новой работой, поиски себя, измена любимой француженки. Почему жизнь рушится во всех аспектах, почему самое дорогое не может сохраниться? Игорь подметил неотвратимость некой цикличности, будто каждые несколько лет его переводили в следующий класс, а на выходе из прежнего отбирали все фанты, одежду, учебники, разлучали с друзьями-второгодниками или, напротив, с ребятами, скакнувшими экстерном на пару ступеней вверх. Затем в новой обстановке приходилось одеваться по сложившейся моде, заводить местных друзей, выполнять другую учебную программу. Больше всего раздражала бесцеремонность «школьной администрации», пропускавшей через жернова обысков и конфискаций в конце каждого цикла – прежний мир всегда рассыпался.

Зато сейчас Игорю ясно открылось многое, о чем он не задумывался прежде. Например, эмоции жены, не сожалевшей о неизбежном расставании, которые заполнили всю комнату при последнем разговоре. Их терпкий запах, восставший в памяти, просто кричал о непроизнесенном – да, наверное, и не произносимом в такие моменты. О чем? О дыме дорогой сигары, об аромате модных духов, о посещениях элитных клубов, о вкусе мартини, об интрижках с мускулистыми загорелыми коллегами, о беспечном достатке и неге в плетеном гамаке на собственной яхте, о нравах высокого общества и перспективах «роста», о хрусте новеньких купюр в пальцах с идеальным маникюром – обо всем, что ускользало из жизни Ланы с потерей Игорем престижной работы.

Ему же, как назло, не хотелось выделять деньги на «трендовую» одежду от дизайнеров «с именами», он в упор не понимал, зачем шьют френчи с эффектом «старения», будто молью побитые, почему «в сезоне все» цепляют к джинсам причудливо декорированные подтяжки, и еще – как Игорь ни силился, он не научился отличать эспадрильи от мокасин.

Что предложить жене взамен – мотоцикл? Надоевшая игрушка, несолидно. Романтика на ночной крыше с бутербродами и телескопом? Пары раз хватило. Книги, поездки, дети, в конце концов? Все перечеркивалось в глазах любимой француженки необратимой «деградацией» мужа. Он не дал ей того, что она желала, и она крепилась, сколько могла! Чего же еще? В такие моменты всегда кому-то больно, оттягивать финал не имеет смысла.

Лана беспощадно права. Он проспал ее мечты и, уж если начистоту, – занял чужое место подле женщины, на которую имелся бойкий спрос, ведь кроме романтики

и минимального достатка не мог похвастаться тягой к сигарам и светским извращениям – не дорос.

Или… Или все не совсем так?

Как же хочется, чтобы порвалось, так порвалось: сразу одним махом, с черно-белым послевкусием, с фотокарточками на память, где актерская труппа в костюмах негодяев и героев – согласно сценарию, без всякой отсебятины и импровизации! Чтобы все объяснялось с полувзгляда, с полуслова. Циничная бездушная красотка, арлекин и печальный преданный рыцарь. Там еще с десяток лиц на втором плане наберется.

Однако только ли цинизм заставил жену уйти?

Она состояла в попечительском совете при фонде своего отца. Участвовала в мероприятиях вроде посещения детских домов, на одно из которых попал Кремов. Тогда у них уже возникали трения, тем более неудивительным вышел скандал, устроенный Ланой после благотворительного вечера в доме сирот-инвалидов. Игорь допустил ошибку, согласившись сопровождать ее туда, он нарушил правило Нервов, а может, и несколько сразу, окунувшись с головой в море боли и разочарования. Он поплыл, расклеился.

Дети с различными дефектами, в глазах которых застыли щемящая тоска и безнадежность. Такие маленькие – с такими проблемами. Люди из фонда, толкающие речи с трибуны на камеры. Жена рядом со своим расчетливым родителем, приковавшая восхищенные взгляды девочек, обреченных никогда не стать здоровыми. Рассуждения присутствующих о росте пожертвований и оборудовании комфортных комнат для сирот.

Те готовы сбежать из самых навороченных комнат, от самых дорогих игрушек к папе и маме, которые бы их любили. Но об этом не говорят солидные гости, против этого воспитатели, не желающие терять работу. Дети обречены на комфортные комнаты. Игорь тихонько заговорил с маленьким мальчиком с больной ногой и сам не заметил, как оказался в центре внимания малышей. Они принялись выкладывать взрослому, готовому их по-настоящему понять, все, что скопилось внутри. Игорь гладил их волосы, целовал щеки и лбы, детвора оккупировала его колени, дергала за полы пиджака, и он каждого из них слышал! Возникла неловкая ситуация с благотворителями, малолетняя часть «массовки» покинула кадр, постановка зашаталась, и возмутителю спокойствия нужно было бы остановиться, но он уже не мог. Ему вдруг стало тепло-тепло, светлая тоска разлилась в груди, чувствовалось, как маленькие души накрепко привязывались к его душе. Он не замечал пунцовых воспитателей, силившихся «утихомирить» детвору, растерянных операторов, разводящих руками, колючих взглядов тестя и его партнеров.

Дома Лана выплеснула негодование:

– Я не узнаю тебя, Игорь! Что это было? Какой конфуз! Мне стыдно перед папой и мсье Лярошем, это заслуженные люди. Сцена с детьми сломала замысел трогательного вечера! Ладно, твое хулиганство еще можно простить, если б не причины, вызвавшие его. Я выходила замуж за уверенного в себе, сильного мужчину, а оказалось, что ты до слабости сентиментален! И это суть Нервов?! Я тоже люблю детей, но не принимаю все так близко к сердцу, понимаешь? Нельзя помочь всем. Ты же погибнешь, пропуская все через сердце! А я? На меня у тебя похоже не осталось и капли любви, раз ты так позоришь жену!

Выходит, рыцарь тоже эгоист, да еще и слабак. Вот уже на фотокарточке его образ не однозначно положителен. Драматургия усложняется, сюжет закручивается.

К черту все.

Игорь вздохнул от болезненных воспоминаний, а в голове снова вспыхнул вопрос: «Понимает ли Ястреб, что стремится к тому, что сейчас ненавидит?» – но тревога почти сразу же прошла. Игорь доверился надежде: «Он достаточно силен, чтобы найти правильный рецепт! Он прирожденный лидер». Нерв твердо решил своими способностями и умениями оберегать Матвея, помогать ему, даже ценой приведения баланса к серьезному перекосу в пассив.