Код лихорадки
Шрифт:
Она отпрянула от него, сделала шаг назад, пока не уперлась в стену. Тяжело дыша, она посмотрела на него с чем-то вроде отвращения. Ее глаза на мгновение вспыхнули гневом. Но потом все растаяло, и она снова стала прежним доктором Пейдж, которую он всегда знал. Заботливый, добрый доктор Пейдж. Хотя печаль, написанная на ее лице, почти заставила Томаса извиниться и вернуться в свою комнату.
«Что происходит?» спросил он. «О чем ты умалчиваешь?» Когда она просто покачала головой, он продолжил. «Каждый день я хожу туда и делаю твой гигантский лабиринт ближе к тестовой готовности. Я не ною и не жалуюсь, я просто делаю это. Я вкалываю как проклятый, и Тереза
Доктор Пейдж кивнула. «Да… Ты прав. Извини.»
«Но именно об этом я и говорю,» продолжал он. «Поскольку нам пришлось быстро повзрослеть, мы заслуживаем, чтобы с нами обращались как со взрослыми. Не как к младенцам, не как к мышам в клетке, не как к идиотам. Мы все хотим одного и того же. Почему с нами нельзя обращаться как с партнерами, а не как с…субъектам? Минхо, Алби, Ньют-все, кого я здесь знаю, были бы намного более сговорчивы, если бы вы проявили немного уважения.»
Доктор Пейдж оправилась от того, что застало ее врасплох. Теперь она стояла высокая и безмятежная, как всегда, сложив руки на груди и устремив на него острый взгляд. «Послушай меня. Вернувшись в твою комнату, я сказала тебе, что все сводится к двум вопросам. Во-первых, некоторые из этих эпизодов того, что вы называете жестокостью, на самом деле были спланированы псииками. Это способы стимулировать мозговые структуры, прежде чем мы перейдем к большим тестам внутри лабиринтов. Хорошо?»
Нет, не хорошо. Томасу это не понравилось, хотя, по крайней мере, это было объяснение. «Хорошо. И второе?»
«Эти люди выжили, Томас. Я знаю, что вы были молоды-ужасно молоды, но вы, конечно, помните ужасное состояние мира после того, как вирус распространился и достиг нас здесь. Все должно было быть не так…»
Она замолчала, и что-то в ее глазах подсказало Томасу, что она сказала то, чего не хотела. «Но моя точка зрения… мир стал местом ужаса, смерти и безумия. По природе… по определению… любой, кто пережил эти первые волны абсолютного ужаса, должен был быть немного ожесточен. Жестче, чем обычно. Это то, что помогло им выжить. Слабые - они либо умерли, либо скоро умрут.»
Томас, слегка ошеломленный ее потоком слов, не знал, что сказать.
«Так что да,» продолжила она. «Большинство людей здесь не самые приятные, которых ты когда-либо встречал. У них нет ни времени, ни желания беспокоиться о чувствах. Они видели глубины ада там, в мире, и они готовы сделать все возможное, чтобы найти лекарство и остановить эти ужасы. И тебе придется с этим смириться.»
«Хорошо,» сказал Томас, ошеломленный всем, что только что услышал. Ее страстная речь лишила его всякого желания продолжать спор.
«А теперь вставай и принимайся за работу,» сказала доктор Пейдж. Уголок ее рта дернулся в полуулыбке, и он решил, что это лучшее, о чем он мог попросить сегодня утром.
«Сделаю,» ответил он, стараясь говорить как можно более угрюмо.
Томас шел по коридорам лабиринта, гордясь прогрессом, которого они достигли за последние несколько месяцев. Он не мог поверить в величие самих стен,-потрескавшегося серого камня, плюща, который полз по их поверхности, словно жилы, и в абсолютную величину всего этого. Особенно в продвинутый уровень инженерии, который был заложен в движущихся стенах, меняющих конфигурацию самого лабиринта. За этим было круто наблюдать, но он понятия не имел, как это работает — инженеры не были самыми дружелюбными людьми в мире, и были слишком заняты, чтобы вытянуть из них много информации.
Но так много мелких
Он думал обо всем, что они сделали, когда повернул за угол и направился вниз по длинному участку лабиринта. Даже врачи, Мозгачи и техники ПОРОКа были удивлены тем, насколько ценной оказалась телепатия. Томас и Тереза не только могли мгновенно общаться, они стали лучше чувствовать чувства друг друга, предвосхищать их мысли, понимать то, что было невозможно выразить словами. Никто по-настоящему не верил ему, когда он пытался объяснить это, так что он давно перестал пытаться.
«Ты уже там?» Спросила Тереза из Центра управления.
«Дай мне секунду,» ответил он. «Я просто наслаждаюсь нашей работой.» Он посмотрел на ярко-голубое небо, солнце едва выглядывало из-за высокой каменной стены слева от него. Небо само по себе требовало бесчисленных дней кропотливых усилий, чтобы стать совершенным, но видя конечный результат—видя это прекрасное небо, которое выглядело таким реальным—он забыл, как это было трудно.
Сзади послышался стук маленьких металлических ножек, и он понял, что это такое. Камеры-жуки, которые теперь были разбросаны по всему комплексу, готовые записывать все, что происходило во время испытаний. Он собирался игнорировать эту тварь, пока она не прыгнула ему на ногу и не поползла вверх по телу.
«Аааа!» он взвизгнул и подпрыгнул в воздух, извиваясь, пытаясь дотянуться до спины, чтобы отмахнуться от твари. Он закружился по кругу, когда тварь прошлась по его одежде, упираясь в кожу своими острыми лапками. Она добралась до его шеи и вцепилась в нее, впиваясь до боли.
«Ты опять что-то говорил?» Спросила Тереза. Он чувствовал каждый кусочек ее злого ликования. «Ты устроил хороший танец. Не волнуйся, я все записала и готова показать Ньюту и всем остальным, когда мы соберемся в следующий раз.»
«Не смешно!» он громко закричал. Лезвие жука ударило его в голову, прямо в ухо, в то место, которое болело как сумасшедшее. Томас наконец ухватился за металлическое тело и отшвырнул тварь. Она приземлилась на ноги и помчалась прочь, исчезая в плюще стены справа от него.
«Ты победила,» сказал он. «Я уже иду.» Он старался не улыбаться, но ничего не мог с собой поделать.
«В следующий раз я пошлю Гривера,» ответила она. «Или еще хуже - Рэндалла.»
Он засмеялся, и она тоже, это одна из тех вещей, которые он знал и чувствовал, но не понимал, как.
«Ладно, я здесь,» сказал он. Он дошел до конца коридора, который примерно на двадцать футов обрывался к выкрашенному в черный цвет полу. Это была одна из тех странных областей внутри лабиринта, где технология оптической иллюзии еще не была завершена, заставляя тебя думать, что ты сошел с ума. Когда он поднял глаза, то увидел прекрасное небо. Когда он посмотрел вниз, за край утеса, он увидел черный пол, который вел к черной стене, краю пещеры лабиринта. Но прямо по курсу небо и стена не совсем совпадали—граница между ними колебалась то тут, то там, смешиваясь и расплываясь, смешиваясь и кружась. От этого у него кружилась голова и тошнило.