Код Марии Магдалины
Шрифт:
Всего лишь из одного отрывка гностического Евангелия можно понять странное неприятие Марии Магдалины в канонических текстах. Возникает неприятное подозрение, что если слова из Евангелия от Фомы основаны на факте и Мария на самом деле была постоянной интимной спутницей Иисуса, то Отцы Церкви намеренно выставили ее кающейся проституткой, не обращая внимания на то, насколько это оскорбительно по отношению как к ее памяти, так и к самому Иисусу. Образ сильного Иисуса был весьма полезен для них, но сильная, умная женщина при нем должна была быть выведена за скобки: слишком сильно она умаляла их роль.
Хотя тексты Наг-Хаммади были найдены только в 1945 году, в начале христианской эры таких текстов было много, и все они были объявлены Отцами Церкви еретическими в середине II
Приблизительно в 180 году епископ Лиона Ириней написал гневную пятитомную проповедь с нападками на эти книги, обещая, что: «…выставит напоказ мнение тех, кто теперь учит ереси… покажет, насколько абсурдны и несостоятельны их заявления, не соответствующие истине… Я сделаю это так… что вы сможете уговорить всех lex, с кем связаны, бежать от этой пучины сумасшествия и поношения Христа» [97] .
97
Trenaeus, АН Praefati, цитата по р. 17 труда Pagels.
Элен Пагельс указывает, что «особо он разоблачает знаменитое «Евангелие истины» как полное богохульства» [98] , и спрашивает: «Не пишет ли Ириней о том самом «Евангелии истины», что было найдено в Наг-Хаммади» [99] . Была ли находка 1945 года копией рукописи, которая имела широкое хождение в христианском мире в первые века первого тысячелетия, а может быть, даже оригиналом, спрятанным еретиками из опасения, что их священные книги будут уничтожены тем же пламенем, которое пожирало их плоть? В принципе это особого и значения не имеет, поскольку один из вариантов такой рукописи был известен со II века, даже тогда вызывая такую же реакцию церковных ортодоксов, что и сейчас.
98
Jbid., АН 3.11.9.
99
Pagels, р. 17.
Проблема Церкви и веками длящегося сговора для создания собственного образа Иисуса заключается в том, что никто не знает, сколько гностических Евангелий имеется в мире и когда материалы особой разрушительной силы появятся на сцене, подобно привидению на балу. И хотя многие из этих Евангелий сохранились только во фрагментах или же написаны в стиле причудливом и непроницаемо туманном, многие имеют право на равную с Евангелиями Нового Завета аутентичность — какова бы она ни была, — хотя, как правило, под этим подразумевается, что они были созданы во времена и в местах, достаточно близких ко времени и месту миссии Иисуса и придерживаются достаточно серьезного стиля, подобного евангельскому.
Однако есть и различия. Новозаветные Евангелия имеют тенденцию к более или менее хронологически упорядоченному рассказу о жизни Иисуса, с изложением его учения через притчи и описание сотворенных им чудес. Гностические Евангелия в большей степени озабочены духовным посланием, знанием, предназначенным для «внутреннего круга», зачастую тайным, и вопросами усовершенствования души человеческой. Новый Завет проповедует открытое христианство без секретов и тайн (хотя и имеются намеки на частные ритуалы в Вифании, во всяком случае, различные святые и мистики за годы толкования привнесли такие элементы). Гностический вариант получившей широкое признания религии, в сущности своей, основан на серии посвящений, на оккультной иерархии, концепция которой заключается в том, что величайшие секреты поверяются только тем, кто доказал, что достоин их, — как в более поздней катарской религии. Религия Нового Завета, в основном экзотерическая, религия для масс, а гностики оберегали эзотерическую природу своей веры и относительную исключительность посвященных. Обе группы, разумеется, верили, что они единственные, кто следуют истинному учению Иисуса, что, как это ни парадоксально, было и в том и в другом случае правдой. Взятые вместе канонические и гностические Евангелия соответствуют публично проповедовавшемуся и тайному учению Иисуса. В «запрещенных» текстах особый упор делается на тайном посвящении в своего рода школу таинств, которое было связано с каким-то сексуальным обрядом. В любом случае, то, что делало Магдалину
Есть еще одно принципиальное различие между двумя системами: библейская религия, будучи по происхождению еврейской, отличается доминированием мужского начала, и, следовательно, религией победившей, а более космополитическая гностическая — многие были египтянами или африканцами — была эгалитарной с женщинами в роли проповедниц, пророчиц и даже крестительниц [100] . (Многие из них славились своими пророчествами, говорили страстно и цветисто, когда в них вселялся дух, приблизительно так, как говорят сегодняшние проповедники-евангелисты. Обычная Церковь была немало этим раздражена, в чем ей можно только посочувствовать.) Отец Церкви и теолог Тертуллиан, который поставил перед собой задачу вернуть африканских гностиков на прямой и узкий путь ортодоксального христианства, писал:
100
Karen J. Torjesen. When Women Were Priests, San Francisc, 1993, pp. 158–159.
«Эти самые женщины еретиков, как тщеславны они! Ведь они достаточно храбры, чтобы учить, спорить, совершать обряд изгнания бесов, лечить — и даже крестить» [101] .
Две системы могли с переменным успехом вести спор о многих различиях в догме, при этом и отступать, и добиваться уступок, но вопрос о женщинах-священниках был абсолютно принципиальным, поскольку содержал в себе угрозу расцветающей Римской церкви — и до сих пор таким остается.
101
Tertullian, De Praescriptione Haereticorum. 41.5.
Причина такой открытости гностиков по отношению к женщинам заключалась в том, что, в целом, еретики были склонны верить как в женскую, так и в мужскую божественность (хотя здесь следует быть осторожным, потому что некоторые гностики были столь же яростно настроены против женщин, как и основная Церковь). Элен Пагельс пишет:
«…несколько групп гностиков считали божественную Мать частью супружеской пары. Валентин, учитель и поэт, начинает с предисловия, что Бога в силу сути его описать невозможно. Но он вообразил себе божественное как диаду (двойственность), состоящую, с одной стороны, из Невыразимого, Бездны, Перво-отца, а с другой — из Добродетели, Молчания, Матки и «Матери всего» [102] .
102
Pagels, pp. 72–73.
Она продолжает:
«Валентин считал, что Молчание есть уместное дополнение Отца, будучи женского рода, а Отец — мужского на основе рода соответствующих слов в греческом языке». Но корень здесь, конечно, гораздо глубже, чем только грамматика: «Он описывает дальше, как Молчание принимает, как в матку, семя невыразимого Источника, отсюда она приносит всю эманацию божественных существ, сгруппированных в гармоничных парах мужской и женской энергии» [103] .
103
Там же, p. 73.
Хотя гностики создали фантастически сложную и странную космологию и иерархию ангелов — что регулярно подвергалось высмеиванию, поскольку, когда гностики говорили глупости, это были запредельные глупости, но была в них какая-то простота. Веря, что они получили мандат от самого Иисуса, они старались сохранить духовное равенство женщин, зачастую открыто в пику ранней Римской церкви.
Гностики (сознательно или нет) поддерживали женские начала — видимо, превозносили те качества, которые больше ассоциируются с женщинами, чем с мужчинами. Швейцарский психоаналитик Карл Густав Юнг верил, что это имело большое значение, поскольку они выражали «другую сторону ума», поощряя спонтанные и эмоциональные реакции на жизненные ситуации, которые традиционные христиане старались подавить.