Кодекс Бесчестия

Ракоци Артем

– Да хер он что поймёт, -Билграм сел на корточки.
– Вот скажи мне, Товаси. Почему каждый раз, когда я тебя вижу, ты становишься всё инвалиднее и инвалиднее?

– Просто часто рядом нет тебя, чтобы меня вытащить.

– Кел, -Билграм помрачнел.
– Прости меня.

– За что?

– Ну… За руку. Если бы я знал…

– То что, оставил меня сгорать?

– Нет! Но может постарался бы больше…

– Ты спас мою жизнь, Акар. И я всегда буду тебе за это благодарным.

– Спасибо, -он улыбнулся и глянул на Канна, который уже был близко.
– Пойду я, у тебя гости, -он поднялся

и ушёл прочь.

– Мне очень жаль, -Кел обернулся и увидел Канна.

Кел порылся в сумке и достал ещё одно блюдце и вручив Канну налил в него джинду.

– К сожалению, у меня с собой их ещё несколько, -пояснил Кел.

Канн опустился на колени.

– Я так устал… Хоронить молодых.

– Просто вы ещё не встретили свою плазму, -Кел усмехнулся.

– Видимо да. Можно?
– Канн кивнул на блюдце.

– Секунду, -Кел достал звезду и поцеловав её, поднял над собой.

После чего вытащил из кармана оплавленную звезду Алееи и портсигар, с одной оставшейся сигаретой и положив их на плиту, выпил, Канн последовал его примеру.

– Будем притворяться, что её здесь нет?
– Канн кивнул в сторону Майлы.

– А что я могу ей сказать? Что я ничем не смог помочь? Что я… Именно я притащил его на Альт?

– Это не твоя вина, Товаси.

– Адмирал. Не решайте за других, чья это вина. Для меня, это моя вина. Если бы я… Справился с Сагромой, то Джомель был бы жив. Скорее всего отдыхал бы на Фарезе да пил джинду с Гесом.

– Когда война началась, он всё равно бы полетел к своему флоту.

– Я уверен, что там шансов выжить у него было бы больше.

Они замолчали.

– А вы почему не идёте?
– Товаси посмотрел на Канна.

– Потому, что это я вбил ему в голову весь этот тупой идеализм. Так что… Уж извини, но первопричина его смерти, это всё же я, -Канн тяжело вздохнул.
– Но я всё равно подойду туда. И… Изо всех сил постараюсь посмотреть ей в глаза, когда буду извиняться.

Поднявшись Канн начал спускаться, позади он услышал работу магнитной подушки кресла, в котором сидел Кел. Он двигался за ним. Когда они подошли, Майла с лёгкой улыбкой расставляла цветы, их было много, и она старалась составить из них красивую композицию. На ней было серое платье в белую полоску, это было обычное платье для выражения скорби. Когда она их заметила, то улыбнулась.

– Вы всё-таки пришли к Джомелю? Я уверена, он был бы польщён.

Канна затрясло, а из его глаз полились слёзы и он встал перед ней на колени.

– Мне очень жаль, -он наклонил голову к земле.
– Мне нет… Прощения.

Майла закрыла рот рукой, у неё потекли слёзы, но она собравшись с силами наклонилась к Канну и взяв его за голову подняла к себе.

– Вам не за что извиняться, господин Канн.

– Это из-за меня… Я создал в его голове этот тупой образ, идеального военного… Я, -Майла отвесила ему пощёчину.

– Не смейте забирать у него это!
– крикнула она.
– Не смейте забирать у него, то что делало его им! Не смейте красть у него честь! Он верил в это! Больше чем во чтобы то ни было! Он боготворил вас! И я не позволю, чтобы его идеал, стоял на коленях, -она взяла Канна за руку и подняла.
– Не позволю, чтобы за него извинялись! Он умер за то, во что верил! Он умер, за свой идеал! Я

не позволю осквернять его память мыслями о том, что он сделал это с промытой головой!
– закричала она и заплакала.
– Он был солдатом… Он был честным человеком! Честнейшим и чистейшим из всех! И мне больно!
– она осела на колени.
– Безумно… Нещадно… Больно… Но… Я счастлива, -продолжая плакать она улыбнулась.
– Ведь он умер… Зная что прав.

– Я ни о чём не жалею, -Кел посмотрел на Майлу.
– Это он сказал в конце.

Она утёрла слёзы и подошла к Келу. Тот достал из кармана медальон.

– К сожалению бумажка со стихами сгорела, -Кел отдал его Майле.

– Он позволил вам в него заглянуть?
– она подняла на Товаси глаза.

– Да… А что?

– Значит… Он считал вас другом. Он очень бережно относился к этой простенькой штучке. Она стоила где-то двести или триста кредов тогда. Мне наврали что это давлиний, а я и поверила. Глупая была. Но для Джомеля это было самой дорогой вещью из всех. Я не возьму её, -она протянула его обратно Келу.
– Я хочу, чтобы о нём помнила не только я. Хочу, чтобы часть него, всегда была не только со мной. У меня и так очень много всего от него. Я буду очень благодарна, если вы возьмёте его себе, -она сделала поклон.
– Пусть это и бремя, -у неё потекли слёзы.
– Но я хочу, чтобы о нём помнили.

Кел взял медальон и надел себе на шею, он звякнул о звезду Алее и лёг рядом с ней.

Майла улыбнулась и села возле плиты.

– Я знала… Что однажды это произойдёт. Наверное это было неизбежно. Пусть я и готовилась… Представляла себе — его нет… Я одна, возле его могилы… Но я не одна, -она повернулась к ним и её огненные волосы ещё сильнее подчеркнуло выглянувшее солнце.
– Со мной, два его друга. Пусть их всего два. Но о нём плачут так сильно… Я никогда ещё не гордилась им так, как сейчас. Ведь я была с ним счастлива, каждую минуту. И это со мной навсегда. Эту боль, я не променяла бы ни на что другое, если бы это означало… Не знать его.

Она поднялась и поправила платье. Есть кое-кто. Кому помощь сейчас, нужна куда больше, чем мне, -она кивнула в сторону.

Канн повернулся и увидел Миру которая стояла на коленях перед могильной плитой. Та держала в руках звезду Алее и молилась. Рядом с ней стояли Билграм, Калиф и Гизара. Декар прижимал к себе плачущую Гроу. Тира стояла чуть в стороне и перебирала в руках медальон Талера.

Майла пошла в их сторону, Канн и Товаси последовали за ней. Когда она приблизилась, Мира непонимающе посмотрела на неё, но Майла встала на колени рядом с ней и улыбнулась, после чего повернулась к могиле и тоже начала тихо молиться.

Тира глянула на Канна и кивнула ему. Тот подошёл ближе.

– Ты молодец, -она взяла его за руку.

– Ты тоже.

– Во мне столько успокоительного, что это не сложно, -она едва улыбнулась.
– Никогда не думала… Что буду хоронить ещё одного сына. Всегда… Где-то внутри надеялась, что Талер… Никогда не умрёт. Никогда… Не прощалась с ним навсегда. Каким бы он ни был человеком… Что бы он не творил… Для меня. Он был сыном. А я знаю, что была для него мамой. Как я сглупила, -у Тиры потекли слёзы.
– Почему я полюбила его… Я ведь знала. Всегда знала. Что однажды он не вернётся.