Кодекс чести
Шрифт:
– Надеюсь, мне не приснятся кошмары… Звон клинков в полутемных подъездах… Но ты, наверное, все равно приснишься.
Гвиневера шагнула в комнату и закрыла дверь. Запирать засов она не стала, хотя я полагал, что после всех событий девушка будет вести себя в чужой стране осторожнее.
Нас утро встречает прохладой… После дождя на улице было очень свежо. Холодно стало и в комнате – я спал с открытым балконом и к утру сильно замерз. Вставать, чтобы закрыть дверь или взять еще одно одеяло, поленился. Вот она, долгая жизнь
На кухне гремела кастрюлями Нина. Потом послышались голоса. Женщины обсуждали что-то, смеялись. Вряд ли к Нине зашел кто-то с улицы – значит Гвиневера проснулась. Как хозяину оставаться в постели было некрасиво.
Я рывком встал, надел джинсы и футболку – ходить в халате перед молодой девушкой неприлично, – заправил постель. Наскоро умывшись, спустился на кухню, стараясь не слишком топать по лестнице.
Дженни была в каком-то восхитительном легком платьице – совсем не по погоде. Нина поила ее горячим какао. Они так увлеклись разговором, что моего появления в дверях даже не заметили.
– У Никиты я уже пять лет работаю, – отвечала на какой-то вопрос Дженни домработница. – Очень приличный человек. Никогда не насорит лишний раз, всегда «спасибо», «извините» да «будьте добры». В других семьях совсем не так бывает. И прямо на пол мусор бросают, и отношение не то…
– А вы его так и называете – Никита?
– Как же его еще называть? Его ведь Никита зовут… А то, что не по отчеству, так он сам просил – молодой еще. И он меня Ниной зовет.
– Но он ведь гражданин, а вы – жительница.
– Ну да… Что ж, девонька, мне в армии служить или в университете учиться? На государственную службу я тоже не хочу – так-то уютнее… Замуж удачно выскочить не получилось. Не вышла я за генерала – не предлагал ни один… А сейчас поздно уже.
– И вам никогда не хотелось быть гражданкой?
– Да мне и сейчас живется неплохо. Налоги меньше, жизнь проще. А что голосовать я не хожу – так выходной свободный.
Я покашлял, чтобы обозначить свое присутствие.
– Дженни, ты приехала вести подрывную работу среди лучших жителей нашей страны? Вот сейчас сагитируешь Нину, она завербуется в какую-нибудь партию нефтяников или дорожных строителей – и будет готовить борщи им, вместо того чтобы кормить меня. Куда это годится? Зато пройдет пять лет – и она гражданка. Только надо ли оно ей?
– Не надо, Никита, не надо, – засмеялась Нина.
Дженни неожиданно смутилась – будто бы я говорил всерьез и застал ее за каким-то неблаговидным делом. Губы у нее задрожали.
– Эй, ты чего? – спросил я. – Что случилось?
Дженни только махнула рукой, а Нина тактично вышла в кладовую – впрочем, процесс приготовления завтрака был в самом разгаре, вполне возможно, что ей что-то понадобилось.
Я шагнул к девушке:
– Ты испугалась? Я чем-то тебя обидел?
– Да, – коротко ответила Гвиневера. – Видел бы ты себя со стороны… Глаза горят, страшный, и про подрывную работу. Я думала, ты меня зарубишь. Или сдашь в
На этот раз в недоумении застыл я. Конечно, с синяком на лице и рассеченной бровью, сразу после сна я вряд ли выглядел красавцем. Но неужели я перегнул палку и говорил слишком грубо?
Тут Дженни как-то совсем фамильярно и в то же время ласково потрепала меня по щеке – я опешил еще больше – и тихо сказала:
– Не только ты умеешь шутить, Никита.
– Ну хорошо, я рад, что ты не всерьез…
– А сейчас ты застал меня врасплох. Я и правда испугалась – но не потому, что разговаривала с Ниной о чем-то предосудительном. Просто твое появление было неожиданным – как в страшном сне, когда ты уверена, что одна, а кто-то выглядывает у тебя из-за плеча. Но иногда я правда тебя боюсь. Клинок на поясе и постоянная готовность пустить его в ход. Удивляюсь, что ты не ходишь по дому со шпагой.
– Зачем?
– Затем же, зачем и по улице. Вдруг кто-то нападет?
– У нас крепкие запоры…
– А если враги осадят дом?
– Внешние враги?
– Не поняла тебя.
– Враги, которые угрожают не только мне, но и моей стране?
– Ну, пусть будет так.
– На этот случай у меня под кроватью лежит автоматическая винтовка.
Дженни воззрилась на меня недоверчиво.
– Пойдем покажу!
– Серьезно?
– Почему нет? Ты допила какао?
– Да… А ты не будешь?
– Я никогда не завтракаю так рано. Пойдем.
Мы поднялись наверх, зашли в спальню. Дженни с интересом осмотрелась.
– Ты не ночевал дома?
– Почему? – удивился я.
– Постель не тронута…
Я улыбнулся.
– В армии меня приучили заправлять кровать сразу. Впрочем, я всегда делал это и до армии.
– Да, и еще кое-что…
– Что именно?
– Не важно.
– Ну, раз начала, говори.
– Нет, может быть, скажу потом. Так где твоя винтовка? Или ты привел меня сюда только показать спальню – раз уж не успел сделать этого вчера?
Я выдвинул из-под кровати закрепленный на специальных алюминиевых салазках стальной ящик – просто так не унесешь, даже если залезешь в дом. Один замок был кодовым, ключ от второго всегда при мне. Открыв оба замка, я вытащил матово-черную автоматическую винтовку. Изогнутый магазин, тяжелый приклад, ствол средней длины. Десять снаряженных магазинов лежали в ящике.
Дженни вздохнула.
– Не понимаю! Все граждане имеют дома оружие – в том числе огнестрельное – и почти никогда не пускают его в ход!
– Огнестрельное оружие можно использовать только при нападении врагов. Интервентов или террористических группировок. Каждый, кто применит оружие против гражданина, поражается в правах на всю жизнь. И это в лучшем случае.
– А в худшем?
– В худшем бесчестье падает на всю семью, а виновного подвергают позорной казни. Вешают, как собаку.
Возможно, я снова перегнул палку – девушка вздрогнула. И осторожно спросила:
– Просто так пострелять из винтовки ты можешь? Потренироваться?