Кодекс экстремала
Шрифт:
– И тем более не преступники, – добавил второй.
– Это точно… Так какой у нас козырь? Черви? А мы с десяточки пойдем!..
– Позавчера днем к этому мысу яхта причаливала. Может, кто-нибудь из вас ее видел? – спросил я без особой надежды получить ответ.
Мужики, казалось, были увлечены картами и не расслышали меня.
– Яхта – это дело, конечно, хорошее, – пробормотал один из игроков, с щелчком ударяя картой о поверхность «стола». – А мы твою десяточку валетом!
– А еще
– А мы ее козырной шестерочкой…
– Шестерочкой? Отлично! Есть у меня и шестерочки…
Я начинал терять терпение и уже сделал шаг в сторону, чтобы сойти с причала, как один из мужиков сказал:
– Ты погоди, парень! Видел я позавчера яхту. Без парусов, моторная, так?.. Подошла на малом ходу к мысу, постояла пяток минут, отчалила и скрылась за мысом. Больше ничего не видел.
– Ну, Гринь, теперь тебя затаскают по судам, – пошутил другой мужик, сгребая карты со «стола».
– А что мне суды? Что видел – о том и говорю.
– Может, заметили, как кто-то поднимался на борт или сходил на берег?
– Не видел. Отсюда не разглядишь – далеко.
– В котором часу это было?
– А как сейчас, около двенадцати. Обедал я.
Я спросил наудачу:
– А незадолго до того, как появилась яхта, не проходила ли здесь женщина в черном костюме и в туфлях?
– В костюме и туфлях? – переспросил мужик и усмехнулся. – Нет, браток, женщин в туфлях я тут никогда не видел. Здесь в основном в купальниках ходят.
– Иногда и без купальников, – добавил другой, кидая карту.
– А вот со стороны мыса, как и ты, дед пришел. Минут пятнадцать спустя, как яхта отвалила. Прикурил у меня трубку с таким, знаешь, мундштуком, как крючок у вешалки, и пошел в поселок.
– Дед?! – невольно воскликнул я. – В тельняшке и военных брюках?
– В тельняшке, да, – кивнул мужик. – А вот брюк не помню.
– Седой, с боцманской бородкой? Внешность такая колоритная, как у старого пирата?
– Что-то вроде того.
– Это Караев, – вслух подумал я. – Капитан той яхты.
– Как же яхта могла без капитана уйти? – с сомнением спросил мужик.
Я не ответил и, не попрощавшись, думая над тем, что услышал, побрел в поселок, на автостанцию. Выходит, Караев не плавал на Дикий остров. Яхтой управлял кто-то другой. Но не сама же Милосердова вела «Ассоль»?
Я представил себе женщину в строгом деловом костюме, туфлях-шпильках, стоящую в рулевой рубке и вращающую из стороны в сторону штурвал.
– Бред! – сказал я сам себе и сплюнул под ноги.
Глава 9
Я хотел пойти с судакского автовокзала пешком и по пути заглянуть на рынок, но на повороте меня обогнал желтый милицейский «уазик» и резко затормозил, подняв облако пыли. Я уже был
– Подвезти? – спросил он.
– Дурной знак, – ответил я, нехотя подходя к машине.
– Сегодня пока предлагаю, – со свойственным ему черным юмором сказал Кныш, – а завтра, быть может, силой посажу.
Я без особого энтузиазма влез в машину. Володя сидел за рулем, больше никого в «уазике» не было.
– Как идет следствие? – спросил я, когда мы тронулись и понеслись по центральной улице вниз.
– Неважно, – ответил Кныш и поморщился, словно проглотил горькую пилюлю. – Допрашивали работников этой шарашкиной конторы – все только плечами пожимают. Никто не знает, где Милосердова хранила деньги вкладчиков. Такое ощущение, что она их сожрала перед смертью!
Кныш нервничал и делал слишком резкие движения, отчего машина юлила по дороге, как горнолыжник на трассе слалома. Чтобы не припечататься носом к лобовому стеклу, мне приходилось крепко держаться за сиденье обеими руками.
– Видишь, что творится? – кивнул он на перекресток и притормозил.
Толпа людей заполнила тротуар и проезжую часть улицы. Машины, осторожно протискивающиеся сквозь заслон митингующих, протяжно сигналили. Стволы деревьев и угол близлежащего дома были обклеены плакатами с грозными надписями, ругательствами и восклицательными знаками. Несколько немолодых женщин, увидев милицейскую машину, кинулись прямо под колеса. Кныш выругался, остановил машину и приоткрыл дверцу.
– Это кто там в изоляторе отдохнуть хочет? – рявкнул он.
– Верните наши деньги! – крикнула одна из женщин и стала хлопать ладонью по стеклу.
– Сейчас! Разбежались, – ответил Кныш и на всякий случай захлопнул дверцу. – Я, что ли, заставлял их вкладывать деньги в это «Милосердие»? – пожал он плечами и стал нервно стучать кулаком по кнопке сигнала, но митингующие не реагировали.
– Почему они здесь собрались? – спросил я.
– А здесь филиал «Милосердия» и пункт продажи акций, – ответил Кныш и с удивлением спросил: – А ты разве не вкладчик?
– Было бы что вкладывать…
– Да я бы тоже сюда не сунулся, – махнул рукой Кныш, – да моя дура заставила. Иди, говорит, купи акций, так все делают. Купил!
Он чертыхнулся и слегка надавил на акселератор. Машина медленно поехала через толпу.
– Здесь еще спокойно, – сказал Кныш. – А в Феодосии по всей набережной движение транспорта и поездов остановлено. В Коктебеле вообще пункт продажи разнесли вчистую. Окна выбили, переломали мебель. Милиция в воздух стреляла, чтобы толпу утихомирить.