Кодекс Крови. Книга ХII
Шрифт:
Разбежавшись, я нырнул в прозрачные волны. Дно оказалось неожиданно далеко и позволило вдоволь наныряться. Плыть в человеческом теле после змеиного было не так удобно. А в драконьем мне и подавно не понравилось бы. Всё же дракон — ящер летающий, а не плавающий. Потому приходилось довольствоваться малым.
«Что тебе мешает форму изменить и порезвиться вдоволь?» — флегматично отозвался адамантий.
«А ты и так можешь? — искренне удивился я. — Я думал, дракон — форма постоянная и для тебя более предпочтительная».
«Мы по-всякому
М-да. Всесильный божественный металл, а в голосе столько безнадёги и обречённости. И ведь он, в теории, может в бараний рог свернуть весь наш пантеон с его-то объёмами.
«А как тебе свободу получить?» — задавая вопрос, я уже мысленно клял себя. Вот, спрашивается, нахрена. Нахрена мне ещё и проблемы адамантия, если у меня своих — по самую маковку? А не спросить не мог.
«По сравнению с другими частями целого я уже свободен», — тихо отозвался адамантий и тут же сам сменил мне форму на змеиную, позволяя нестись сквозь прозрачные водные просторы наравне с местными обитателями глубин.
Более явного намека на прекращение расспросов сложно было ожидать, потому я принялся заниматься доступным мне действом, получать удовольствие. Но вволю наныряться и наплаваться мне не дали. Практически сразу рядом со мной оказался Мангустов и жестами попросил вернуться на берег. Его обеспокоенное выражение лица сработало лучше всякого ускорителя. Я попросту открыл портал к палатке, слегка затопив берег.
— Что случилось?
— Помнишь, я говорил тебе о некой сварливой сволочной даме, которая всем здесь заправляет? Она закрыла выход из мира и требует тебя к себе!
Глава 24
«Адамантий, нам правда выход перекрыли?» — на всякий случай уточнил у божественного симбионта. Надо что ли имя его узнать, а то всё адамантий да адамантий.
«Ага, щ-щ-щаз-з-з! — злорадно отреагировал тот. — Размечтались!»
Ну, это полностью меняло дело и диспозицию сил. Теперь-то в гости можно было и сходить. Как же отказать, если дамы просють!
— Умеют некоторые в гости приглашать, — улыбнулся я. — А предмет дамской блажи обнародован?
— Нет, — покачал головой Мангустов. — Мне вообще такая категоричность не нравится. У местных с ней договорённость, что она не может влиять на этот мир никоим образом, а тут такое.
— Так я и не являюсь частью этого мира, как и ты, собственно. Может, на нас такие правила не распространяются? — пожал я плечами.
— Погоди, сообщу о прецеденте местному знакомому. Именно он правило и выторговал для этого мира.
Мангустов что-то щёлкал в артефакте, а после появилось изображение парня, не сильно старше нас в вариации полевой военной формы. За его спиной что-то взрывалось, визжало, шипело, и сыпался отборный задорный мат. Вот это я понимаю, по-нашему!
— Привет! —
Собеседник обдумывал с минуту информацию.
— Вреда миру и его жителям она не наносит, в наш уклад не вмешивается. Твой друг не из этого мира, но и ему вред не нанесён. Прости, но пока нарушений нет.
— Мы примерно так и думали, — со вздохом разочарования ответил Мангустов. — Просто в известность поставил.
— Сообщи потом, чем закончилось, если вдруг она переступит границы дозволенного, попробуем поторговаться.
— После драки кулаками не машут, — вырвалось у меня.
— Ну не скажите, господа, Система — дама азартная, поторговаться любит. Можно и откатить кое-что назад, если стимул предложить существенный!
— Спасибо, — уже более громко поблагодарил я. Всё же любая информация о противнике — на вес золота. А уж азартность…
Мангустов отключил артефакт и с сомнением посмотрел на меня.
— Не нравится мне всё это. Я же с тобой не пойду, она тебя в одиночку к себе потянет, а вдруг что…
— Не переживай, не первый раз умирать буду, и даже не второй, — улыбнулся я и громко произнёс в небо: — Барышня, согласен я на беседу. Куда прибыть прикажете?
И пространство вокруг поплыло.
Я оказался на ступенях огромной пирамиды. Она каменными ступенями поднималась над изумрудными кронами леса. Вершина её блестела алым навершием. Подобный накопитель стоял когда-то на Обители крови до того, как я заменил его свои ковчегом.
Босые ступни припекало жаром от нагретых солнцем ступеней. Я присмотрелся и заметил с одной стороны помпезную лестницу с человеческой процессией. Вереница людей, разряженных в перья, золото и камни, вела к площадке на вершине пирамиды. А там уже пели ритуальные песнопения, поили чем-то несчастных, и те с выражением экстаза на лице покорно шли на жертвоприношение. В том, что это оно самое, сомнений не возникало. На той грани пирамиды, где я сидел в одиночестве, было тихо и жарко. А у самого основания белели оголённые черепа прошлых жертв.
Сладковатый запах свежей крови смешивался с резкими нотками мускуса и благовоний. Наверное, предполагалось, что я должен был потерять голову от обилия крови, но у меня это зрелище вызывало лишь отвращение и признание в собственной слабости.
С вершины пирамиды в мою сторону отделилась одна фигура. Смуглая кожа, натёртая маслом, блестела на солнце, на лице мерцала электрумом маска с драгоценными камнями, а всё остальное тело было наго, не считая украшений. Юбка из жемчужин, едва прикрывающая женские междуножные прелести, золотые браслеты на запястьях, щиколотках и предплечьях, широченное колье на шее, спускающееся вниз звеньями десятка цепочек, золотые проколы с камнями в сосках и в пупке.