Кодекс Крови. Книга ХVII
Шрифт:
Лишившись одного двигателя, дирижабль принялся заваливаться набок. Левый двигатель дымил, пытаясь удержать машину в воздухе, но становилось очевидным, что скоро гигант войдёт в штопор.
Я пошел на второй заход, метя в левый двигатель.
«Гемос, твой выход! Найди мне главную тварь этого гадюшника!»
Когда напротив капитанского мостика завис серебристый дракон и плотоядно улыбнулся, Гийом вдруг почувствовал себя не главой дипломатического корпуса и вторым человеком в республике, а пирожком на ножках. Горячим, сдобным, аппетитным пирожком,
— Огонь из всех калибров! — внезапно севшим голосом прохрипел Гийом, но было поздно. В них полетело розовое марево, которое сперва вызвало помехи во всех системах воздушного судна, а после накрыло облаком боли их всех.
Гийому казалось, что его сжирают заживо множество мельчайших червей или жучков. У египтян существовал вид казни, где живого человека упрятывали в саркофаг со скарабеями.
«Если выживу, то буду знать каково это!» — билась агонией в теле отстранённая мысль.
Вокруг вповалку лежала команда дирижабля. Сквозь алое марево боли, мозг Гийома отмечал воющих и скрюченных людей, самые стойкие и запасливые из которых пытались использовать артефакты на все случаи жизни. Талейран и сам пытался делать тоже самое, начиная активацию с самых слабых. Только ничего не помогало.
Воздушное судно крутило и вертело во все стороны, перемешивая экипаж словно картошку в мешке. На фоне действия розовой дряни, ушибы, порезы и даже переломы казались такой мелочью, что даже ощущались чем-то родным и понятным.
Гийом не поверил своим глазам, когда дракон, будто красуясь, вырвал один из двигателей и зашвырнул его куда подальше. Дирижабль, лишённый артефактной стабилизации, завалился набок, пытаясь маневрировать одним двигателем.
«Спаси сохрани меня, Лион! Спаси и сохрани своего последователя! Клянусь, буду служить тебе ещё рьяней! Кого же мы разбудили?!»
Дракон будто услышал его молитвы и на вираже поднырнул под рубку, целясь во второй двигатель. Но вместо того, чтобы вырвать из крепления чадящий артефакт, он завис на нём, провоцируя вхождение дирижабля в штопор.
— Мы все здесь сдохнем! — осознал Гийом, видя резкое приближение земли, когда сквозь дыру в обшивке дирижабля на палубу пробралось нечто. Чёрная слизь взялась из ниоткуда. Пузырясь, она перекатывалась будто живое существо, обнюхивая и даже пробуя на вкус кровь, щедро забрызганную по капитанскому мостику. Когда же она заговорила, Гийом понял, что окончательно сошёл с ума.
— Раз-два-три-четыре-пять! Вышел Гемос погулять! Буду резать, буду бить, негодяям буду мстить. Ну! Кто здесь самый главный, тому ничего не будет! — субстанция переползала от одного тела к другому, оценивая одежду, пробуя кровь на вкус и с сожалением переползая дальше. — Не злите дядю Гемоса, ребятишки! Мы же всё равно узнаем кто вы и какого хера припёрлись, но только вам в состоянии фарша уже на это будет глубоко всё равно.
Гийом перепробовал все артефакты, имеющиеся у него в наличии. Помог только один, даровав ему полный паралич и нечувствительность к боли. Так хоть мозг мог не отвлекаться при обработке поступающей информации. А её было прискорбно мало. Дирижабль был фактически уничтожен. Команда и группа зачистки недееспособна.
'Главное выжить, отомстить ты всегда сможешь позже! — вспомнились Гийому слова отца, когда он с трудом замычал парализованный, пытаясь привлечь к себе внимание чёрной субстанции.
Последнее, что он помнил, как черная слизь, отыскав на его теле открытую рану, впиталась под кожу с каким-то демонических смехом.
«Я нашёл главнюка, уже внутри! — радостно отчитался Гемос. — Только есть одна проблемка. Он парализован».
До земли оставалось всего ничего, но я постарался замедлить падения дирижабля. Запоздалая, но практичная мысль всё же постучалась в мой разгневанный мозг.
«Это же трофей. А значит, подремонтировав, я получу себе ещё один дирижабль». Сомневаюсь, что после нашего разговора будет кому предъявлять по его поводу претензии.
Потому пришлось тормозить падение этакой махины и пытаться не приземлить подбитое воздушное судно, а приводнить. Недаром же рядом протекала прекрасная речушка По. Вышло у меня так себе. Если кого и не поломало до этого, то после моих кульбитов целыми из экипажа не осталось никого.
Чадящий двигатель заливало водой, но у меня не было ни сил, ни желания что-либо с этим делать. Сперва допрос, а после всё остальное.
«Ты зачем его так приголубил? — обратился я к Гемосу. — У меня же пока проблемы с чтением памяти крови», — пожурил я симбионта.
«А это не я! — возмутилось моё творение. — Это он сам себя так! Я здесь ни при чём!»
Я заглянул одним глазом в пробоину обшивки, обозревая дело лап своих. Гемос хулигански помахал мне поломанной рукой бесчувственного тела. И как это допрашивать? И главное, кем?
Я попробовал отыскать Агафью с помощью кровной связи. Та, как ни странно, обнаружилась не в особняке, я совсем рядом, чуть ли не на борту дирижабля.
«Жива ли ты ещё, моя старушка?!» — позвал я вампиршу.
«Не дождётесь!» — хихикнула та и вышла из теней посреди разгромленной рубки:
— Кого тут к нам такого борзого занесло?
Вампирша прохаживалась между поломанных и бессознательных тел, не проявляя ни к одному из них ни малейшего интереса, пока не добралась до парализованного вместилища для Гемоса.
— Ба! Какие люди и без охраны! — воскликнула Агафья. — К нам на огонёк пожаловал сам глава дипломатического корпуса Французской республики Гийом де Талейран-Перигор! Прошу любить и жаловать!
— Ни первого, ни второго не обещаю! — отреагировал я скептически. — Добить могу, чтоб не мучился за то, что он тут нам устроил.
— Погоди, внучок! Это всегда успеется! — притормозила меня вампирша. — Эту коровку можно доить долго и со вкусом.
— Так бычок ведь…
— Бычок-то он бычок, но для наших с тобой целей он бурёнка альпийская с повышенными надоями! — с каким-то даже детским восторгом произнесла вампирша. — Можно я его сама допрошу?
Агафья смотрела на меня таким умоляющим взглядом, что сразу становилось понятно: их с Талейраном связывала давняя, выдержанная временем и проверенная обстоятельствами, ненависть.