Кодекс Люцифера
Шрифт:
– Помимо его попыток запретить заключение пари на исход избрания кардиналов и Папы и надеть красные кардинальские шапочки на парочку его любимцев? – выплюнул кардинал Мадруццо.
– Ведите себя потише, Мадруццо, – приказал кардинал де Гаэте. – Хватит с нас и того, что наш друг Факинетти тормозит наши действия и во всем сомневается. Не позволяйте себе из-за мелкой ревности отвлекаться от наших грандиозных планов и разжижать мозги. Мы все должны действовать сообща.
Отец Эрнандо порылся в своей рясе и выудил оттуда тонкий свиток.
– Это сообщения, доставленные последними тремя почтовыми
Он передал сверток кардиналу де Гаэте. Старый кардинал нарочито небрежно провел пальцем по печати. Отец Эрнандо с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. «Да будут благословенны ловкость пальцев, огонь свечи и лезвие, тонкое, как листок бумаги», – подумал он. Он не смог прочитать зашифрованное послание, но у него было достаточно времени, чтобы тщательно скопировать его по пути из Мадрида сюда, в Памплону, где благодаря фестивалю Сан-Фермин никому не бросится в глаза, что во время празднований встретились три кардинала и помощник Великого инквизитора. То, что Сервантес де Гаэте и Людвиг фон Мадруццо прибудут точно в назначенный час, не подлежало сомнению. Однако отец Эрнандо почувствовал удивление и легкое беспокойство оттого, что Джованни Факинетти еще не присоединился к ним. Он считал этого кардинала наименее надежным кандидатом во всей группе, и предупреждение де Гаэте только что подтвердило правильность его подозрений.
Кардинал Мадруццо схватил свиток, сломал печать, оглянулся, как вор в темном переулке, и вонзился в текст прищуренным взглядом.
Кардинал де Гаэте вздохнул.
– Дайте его сюда, Мадруццо, вы же слепы, как крот.
– Я на двадцать лет моложе вас, – возмутился легат.
– И что с того? Зрение у меня все равно лучше вашего.
Старый кардинал поднял свое черепашье лицо от свертка и передал письмо легату. Отец Эрнандо украдкой наблюдал за ним, однако на изборожденном морщинами лице кардинала не дрогнул ни один мускул, который бы выдал, в какой части текста содержатся особо важные известия. Наконец кардинал де Гаэте свернул донесение.
– Мы поступаем правильно, – сказал он больше для себя. – Человечество никогда не находилось так близко к гибели, как в эти дни. Еще немного – и мир запылает, начнется война, которая охватит всех живущих. Дьявол сидит и посмеивается в кулак. Мы должны его ударить его же собственным оружием, и благодаря мудрости Господа он передал нам это оружие – свое завещание.
Кардинал де Гаэте так туго свернул донесение, что в его покрытых старческими пятнами руках оказался коричневый сучок толщиной в палец. Еще одно движение – и сверток надломился, деформировался, как будто его задушили, и порвался на две равные части. Старик скомкал остатки послания.
– Однако никаких следов этого Кодекса! Наш агент не пишет ни единого слова о том, удалось ли ему хоть что-то выяснить. Похоже, у него превосходные связи, и он предоставил нам выдающийся анализ ситуации в сердце империи, но о Кодексе нет ни слова!
– Вы
Кардинал де Гаэте пристально посмотрел на него.
– Нет никаких намеков на то, что он сбился с пути истинного.
– Вы послали человека, чтобы следить за ним?
Кардиналы обменялись взглядами.
– Не мы, – ответил кардинал де Гаэте, – а наш друг кардинал Факинетти. Разумеется, он не знает, что его шпион сообщает все не только ему, но и нам.
– Причем до того,как передавать сведения кардиналу Факинетти, – добавил кардинал фон Мадруццо и широко улыбнулся.
– Лишь благодаря вмешательству судьбы нам стало известно, что Папа Урбан нашел Кодекс до того, как это удалось сделать нам, – сообщил кардинал де Гаэте. – Один человек не в силах справиться с его могуществом.
Отец Эрнандо попытался расшифровать реакцию кардинала де Гаэте, но его черепашье лицо выражало не больше, чем обычный камень. Очевидно, оба кардинала ожидали от отца Эрнандо указания пути, на котором можно будет избежать опасности, что теперь и Папа Григорий, а не только его предшественник, может натолкнуться на Кодекс во время своих поисков. С неожиданной горечью Эрнандо понял, что именно это ему и придется сделать. Разве у него была альтернатива? Единственное, что было важно, – это выиграть войну за души человеческие, потому что Иисус умер на кресте не для того, чтобы представитель Его Церкви признал себя побежденным извечным врагом человечества. Но отец Эрнандо был готов работать не покладая рук и поставить на карту все, чтобы нанести точный удар.
– Я слышал, – начал он, – что языческие жрецы в Новом Свете добыли сок из древесной смолы, который они дают несчастным, избранным для принесения человеческих жертв. Употребление этого сока заставляет обреченных равнодушно принимать свой удел; их сердце бьется слабее, дыхание становится спокойнее, а движения – медленнее. Я слышал, что составить смесь в нужных пропорциях было не так-то легко; если человек выпивал слишком много древесной смолы, возникала опасность, что жертва отравится.
– Интересно, где вы все это услышали, – усмехнулся кардинал де Гаэте.
– А можно было незаметно дать этот сок человеку, скажем, кому-то, кого необходимо ликвидировать, но так, чтобы никто ничего не заметил? – спросил кардинал Мадруццо с нарочито равнодушным выражением лица. – Скажем, определенному человеку в Риме?
Де Гаэте и отец Эрнандо обменялись быстрыми взглядами. На одно мгновение у отца Эрнандо возникло ощущение, что старый кардинал закатил глаза.
– Разумеется, нет, – почти одновременно заявили оба.
Кардинал Мадруццо задумался.
– Дегустатор, – сказал он наконец. – Будь он проклят.
– Я слышал об одном короле, – вкрадчиво сообщил отец Эрнандо, – который все время болел. Смерть уносила его дегустаторов одного за другим, потому что они вынуждены были пробовать его лекарства, а то, что должно было помочь больному, убивало со временем здорового. Последний же дегустатор прибег к хитрости: он только притворялся, что пробует лекарство. Ему это спасло жизнь, а король все равно был обречен.