Кодекс морских убийц
Шрифт:
– Это ваши? – настороженно спрашивает Дастин.
– Связь работает? – отвечаю вопросом на вопрос.
Он хватает микрофон, нажимает кнопку и что-то кричит по-английски…
Глухо. Никто не отвечает.
– Активируй экстренное всплытие!
Дастин переключает тумблеры и крутит вентиль. Аппарат не реагирует.
– Плохо дело, приятель, – достаю из камеры плоскую флешку с гигабайтами записи и прячу ее под шнуровку кроссовки. Камеру просто заталкиваю под кресло. – У тебя есть на борту оружие?
– Нет.
– А у меня только это, – вытаскиваю из
– Думаешь, американские боевые пловцы с «Маккэмпбелла»?
– Не знаю. Но одно могу сказать точно: это не мои ребята.
Глава четвертая
Лос-Анджелес – Джидда – Сиэтл
1998–2000 годы
План не желал продвигаться дальше. Минула весна девяносто восьмого года, началось лето, а новоиспеченный Дастин Смит не знал, куда сунуться в поисках покупателя страшного товара. Ведь о ракете с ядерной начинкой не дашь объявление в газету, не напишешь ни в одном форуме зарождавшейся Всемирной сети. Об оружии массового поражения не станешь рассказывать кому попало, не побежишь к приятелям погибшего Аронофски вследствие бессмысленности затеи – Зак никогда подобными делами не занимался.
Одним словом, дело буксовало, и данный факт не на шутку беспокоил Райдера. «Вдруг ЦРУ вознамерится повторить попытку подъема развалившейся русской субмарины?» – терзался он вопросом, боясь опоздать. И опасения не были напрасными: он лично убедился в безумной страсти американской разведки, возжелавшей любой ценой добраться до русских секретов. Познал железную хватку великого организатора Говарда Брюса, увидел конструкторский талант Стива Хантера.
В августе подоспела ошеломляющая новость. Однажды, слоняясь по городу, Дастин завернул к киоску с прессой. Следуя давнему совету Аронофски, он старался быть в курсе любых новостей. Купив свежую «Los Angeles Times», он пробежал глазами передовицу, потом открыл вторую страницу и… остановился посреди тротуара. В центре газетного листа красовалось название статьи о пропавшей севернее Марианских островов советской подводной лодке.
Ничего нового из статьи Дастин, естественно, не узнал. Но его шокировал сам факт появления общедоступной информации об этой великой тайне. О попытке поднять субмарину со дна океана в статье не было ни слова, однако присутствовал скользкий намек на проявляемый интерес со стороны всесильных американских спецслужб.
Вечером состоялся очередной совет, на повестке которого стоял единственный вопрос: угрожает ли эта газетная статья их будущей операции? Посидели, поразмышляли под пиво и пиццу. И пришли к выводу, что теперь корыто Говарда Брюса навряд ли отважится появиться в районе гибели русской субмарины. А в конце ужина китайца вдруг осенило.
– Какой же я идиот! – хлопнул он ладонью по лбу.
Друзья воззрились на Джинхэя. На идиота тот никогда не походил, а в вопросах, связанных с передовыми компьютерными технологиями, они не годились ему и в подметки.
Китаец вскочил от волнения и забегал по кухне.
– Вы помните
Диего пару раз кивнул. Дастин же прищурился, ведя раскопки в нижних слоях своей памяти…
– Неужели не помнишь? Он прикрывал нас внизу в той операции, когда погиб Аронофски!
– Ах да – конечно! Он еще отстреливался, перед тем как его взяли копы.
– Так вот. Вы не забыли, что он из Саудовской Аравии?
Диего снова кивнул, а Дастин виновато сказал:
– Я этого и не знал.
– Так вот, знай: он самый настоящий араб!
Слово «араб» подействовало на главаря, точно магическое заклинание. Услышав его, он мгновенно все понял. И спросил:
– А на сколько лет он загремел?
– По моим расчетам, лет на восемь.
– За участие в грабеже с перестрелкой – на восемь лет? Что-то не верится… В общем, Джинхэй, наведи о нем справки. А на свидание я отправлюсь сам.
Спустя три дня китаец добыл нужную информацию.
– В 1994 году Мансур был приговорен присяжными к восьми с половиной годам тюремного заключения, – начал он свой доклад.
– Всего к восьми?! – снова не поверил Дастин.
– Срок дали небольшой по двум причинам. Во-первых, во время перестрелки он умудрился ни разу не попасть в копов, сам же получил две пули: в ногу и в левое легкое. Во-вторых, после двухнедельного лечения и обработки сотрудниками ФБР он дал согласие сотрудничать со следствием. Это зачлось на суде, и присяжные воздержались от сурового приговора.
– Да, Мансур – молодчина. Нам его выдержка здорово помогла: за двухнедельную фору мы успели получить полтора миллиона и раствориться в неизвестности. Продолжай, Джинхэй.
– Первые два года Мансур отсидел в «Калипатрии» – тюрьме строгого режима, после чего за примерное поведение его перевели в Сакраменто.
– В Сакраменто… – задумчиво повторил Дастин. – А есть шанс на досрочное освобождение?
– Вряд ли. Ему и так дали минимум.
– Завтра же поеду к нему.
– Ты? – переглянулся китаец с Диего.
– Всем светиться не стоит. Надеюсь, он узнает меня?
Джинхэй улыбнулся:
– Тебя-то он узнает – ты за три года возмужал, раздался в плечах, а лицо осталось прежним. Но есть одна проблема.
– Какая?
– Сразу видно, что ты никогда не сиживал в тюрьмах, – засмеялся китаец. – Знаешь, как происходят свидания?
– Ну… садишься напротив заключенного, берешь трубку и общаешься, наблюдая его через толстое стекло.
– Правильно. Но ты забыл одну деталь: общение прослушивается и записывается на специальную аппаратуру.
По изменившемуся лицу Дастина было видно, что об этой тонкости он слышит впервые.
– Черт… А есть другой способ переговорить с Мансуром?
– Есть, – заверил Джинхэй и кивнул на Диего: – Вот он поедет.
Диего отправился в Сакраменто с хорошим настроением.
Еще бы! Ему поручено важнейшее задание, исполнить которое может только он один. Да и повидать надежного товарища по банде – тоже дело из разряда приятных, ведь именно он – Диего – несколько лет назад обучал Мансура языку жестов.