Кодекс Охотника. Книга XVII

Винокуров Юрий

Она видит в его глазах независимость, которая присуща правителям, а не простым аристократам. В любой момент она была готова, что он пошлет ее, и объявит о выходе своих земель из состава Империи. Головой она понимала, что это смешно, но вот сердцем… Почему-то это ей казалось намного опаснее, даже чем Метрополия Меньшиковых, которую сейчас потихоньку освобождают сборные войска Империи и восточных Родов…

Меньшиковы объективно сильны, но что они могут сделать? На самом деле, в Империи давно был план на такой случай. Притом, не только на восточные

земли, но и вообще любые. Как они будут действовать в случае бунтов или революций. И многое сейчас закручивается. Одни аристократы перекуплены обратно. Другие сами просятся и говорят, что на них надавили и они раскаиваются.

У них уже намного больше информации о враге и его передвижениях. Судя по доносам и разведке, там не все так просто, и этот план с «Гордостью» был разработан Императорской службой.

Кто же мог подумать, что на ровном месте возникнет такой конфликт. Она знала, что Максимилиан резкий парень и любит делать только то, что сам хочет, но тут он явно перегнул палку. В один момент он был послан со своей помощью, и теперь ей не нравилась эта тенденция. Как бы еще и Галактионов не решил уйти от дел, как многие аристократы, которые были призваны на помощь Империи.

А если он не сможет вернуть за месяц свою крепость, она прямо таки уверена, что ее брат выступит с заявлением и унизит Галактионова. Он в своем праве, ведь после долгого застоя ему нужно вернуть политические лицо, но не через Галактионова же. Впрочем, она сегодня утром попросила его не действовать в таком ключе и дать сегодня новое интервью, в котором сгладит все углы. Он обещал все исправить. И она лично решила его посмотреть.

Прошло минут двадцать, и выступление началось. Брат выглядел нормальным и даже самодовольным, не показывал и следа усталости от ранения, которое было совсем реально серьезным.

Ведущая поздоровалась с ним и начала расписывать все его достоинства — какой он молодец, а затем дала ему слово, задав вопрос по поводу Галактионова и его заявления.

— Ну, что я могу сказать? Молодость часто ходит под руку с глупостью и самонадеянностью. Я уверен, что молодой Абсолют, которым он стал совсем недавно, поменяет свое мнение и покажет всем, что он не идиот.

Ее брат говорил что-то еще, но та уже его не слушала, так как выключила телевизор и схватилась за голову.

— Это катастрофа… — выговорила она, понимая, что ее брат поступил, как всегда. С какой целью? Это знает только он. Как всегда…

* * *

Прилетел домой, а дома гробовая тишина.

— Вы что, не рады меня видеть? — спрашиваю у Волка и Анны.

— Рады… Ты как? — как-то настороженно спрашивает у меня Анна.

Вот тут то я и заподозрил что-то неладное, и решил спросить у них, что случилось.

Само собой, мне никто ничего не сказал. Вместо слов они отвели меня сначала на кухню, где накормили, а то я был голоден, как Цербер и Затупок вместе взятые. Кстати, по дороге как раз пнул Затупка, который спал на моих тапках, и во сне слюнявил их.

Когда

я поел и успокоился после дороги, только тогда меня повели в гостиную и включили записанный повтор одного интересного интервью. Сама запись шла целый час, и что я могу сказать? Интересное кино… Очень понравились слова про того, кто не понимает ценности дружеской руки помощи, или о том, что не стоит отказываться от возможности вернуть свои земли только через глупое бахвальство. Много чего было, и… Эх… Сандр проснулся.

— Волк… Готовься…

Волк вздрогнул.

— Мы объявляем войну Доброхотову? — как-то грустно спросил он.

— Нет… Мы идем захватывать «Смелость». Завтра — войну не стоит… Я понимаю его, он снова начал играть в свою Игру, только теперь он решил вернуть свой авторитет в Империи, и для этого будет использовать любые способы.

А еще, пожалуй, отправь ему подарок от меня.

— Какой? — это уже спросила Анна.

— Небольшая коробка, в которой должен лежать один несмываемый маркер. Пусть это будет первым предупреждением. А завтра я, пожалуй, уничтожу всю его репутацию, которую он сделал на моем имени за этих два интервью.

— Значит, будет война… — понял по-своему Волчара.

— Война — дело благородное! — из кухни вышел Один. — Я готов, господин!

— Это хорошо, что ты готов. Ты отправляешься со мной. Умеешь прыгать без парашюта?

— Я все умею! — тут же отозвался он. — А чего не умею научусь… В полете…

Дальше весь мой особняк стоял на ушах, а еще я наконец устроил чистку. Самую массовую чистку за все время, которое я живу в этом доме. Я скинул Волку то, чего раньше не хотел делать. Это был список тех людей, которые работают на нас и в тоже время делятся информацией с другими. Они вроде безвредны, и никаких больших косяков за ними не было замечено. Но вот сегодня, пожалуй, пусть они покинут этот дом.

Нужно было видеть лицо Волка, когда я ему сказал про это. Я думал, что он их просто убьет, особенно десять гвардейцев, которые решили подзаработать.

Я воспринимал это слишком спокойно, ведь они ничего плохого не замышляли. А вот Волк так не думал.

— Может, не стоит? — спросил у него еще раз.

— Они предали нас… Они предали наше дело…

— Ш-Ш-Ш-Ш-Ш-ШМЕЕЕРТЬ!!! — завизжал Шнырька.

— Эй! Успокоились! — тут уже вмешался я, пока это не стало заразным.

А то уже мой Легат как-то задумался.

— Нет… Убивать не стану… Но клеймо позора поставлю.

Так у нас появилось десять человек, которым на спине сделали клеймо раскаленной кочергой. И у них там красовалась надпись ПОЗОР. Информаторов и прочих выгнали на дорогу, и приказали уходить. Никакие слова им не помогли. Честно, я планировал их переучить или использовать в своих целях. Но сегодня Шнырька показал, как те как-то слишком рьяно бросились докладывать, отрабатывая свои серебряники.

После этого шум не закончился. Я практически до утра сидел с Волком и все обдумывал планы и размышлял о будущем.