Кодекс Ордена Казановы
Шрифт:
— Ну же, помогай… "Вот сумрачный дом — высокий порог…"
— "… А входишь — пусто… Игры богов…"
От Романова шёпота Лёхин содрогнулся, а его товарищи вздрогнули. Но одновременно подпрыгнули в ладонях "помпошки". Он открыл глаза: Шишики стреляли глазищами во все стороны и дружно вдруг уставились вниз.
Лёхин встал. Оба Шишика глянули на него.
— Контакт? Или этого мало?
Сверлят глазищами.
— Эх, гитары нет… Ладно. — И в полный голос: — Дождь, разыщи его! Ветер, найди его!
Никто не ответил, зато "помпошки" нетерпеливо дёрнулись вцепиться в пальцы, как детвора облепляет перила моста поглазеть на воду внизу. Для проверки Лёхин быстро сбежал по лестнице. На площадке к трём коридорам у Шишиков чуть глаза не выпали, пока они таращились налево. Маленькое войско проскочило короткий левый коридор. Дальше — длиннющая галерея, пустая, с высокими потолками, с длинными окнами в узорных красно-синих витражах.
— Профессор, Олег — от Лёхи по сторонам на два шага. Мы — сзади, — скомандовал Леонид.
Его послушались так, словно он всю жизнь командовал ими. И помчались.
— Дождь, разыщи его… Ветер, найди его… — задыхаясь, бормотал Лёхин.
— Странные слова для песни, — легко, словно прогуливался, а не бежал изо всех сил, сказал Соболев.
— Нормальные слова… — пропыхтел Лёхин. — Пока не проведёте параллель между их содержанием и погодой в городе!
— Обалдеть! — искренне восхитился Олег.
Соболев только бровь поднял.
А сзади подал голос Павел, слышавший обмен репликами:
— Есть и третья параллель. Лёхин, помнишь, что сказал Ксандр? В Каменном городе какого-то идола или бога рассердили! Вот мне сейчас интересно стало. Мы-то под крышей. А снаружи каменный дождь не начался?
— На всякий случай держимся подальше от окон!
— Вряд ли что-то будет. Голоса Романа не слышу. Только шёпот. — "Ну же, Роман!" Лёхин снова вызвал в воображении фотографию, на которой Ромка смеётся. — Улицы, улицы. Дождь, нудный дождь… Листья осенние…
— Её не вернёшь…
— Что?!
Шишики захлопали на Лёхина озадаченными глазами. Зов потеряли. По прямой Лёхин добежал до середины галереи — и до выхода на лестницу. Куда дальше?
— Что случилось?
— Должна быть строка: "Ты меня ждёшь". Ромка сказал другую: "Её не вернёшь". И всё. Связь оборвалась. Что делать?
— Так… "Её не вернёшь". Её — это кого?
— Ладу, наверное.
Первым сообразил Павел — специалист по сбору нужных реплик.
— Они сказали ему, что девушку затравили Чёрной Охотой! Сможешь ему передать, что она в безопасности?
— Он слышит только голос поющего. Если сейчас полностью не заблокировался.
— Тогда рифмуем — и поёшь.
Общими усилиями родились строки: "Улицы, улицы. Дождь всё идёт. Лада в окошко смотрит и ждёт".
— Пииты, — пробормотал профессор, непонятно, то ли — насмешливо, то ли — вздохнув.
Прислонившись к стене, Лёхин снова зажмурился. Так, гитара, струнный перебор, вслух наспех придуманные простенькие слова. Спел раз. Тишина. Спел второй. Тишина. Спел всю песню и закончил придуманными словами.
"Она меня ждёт?" — не вздох, а шелест умирающего.
Шишики встрепенулись.
— Угу…"… смотрит и ждёт", — подтвердил Лёхин и прислушался.
Пауза. Напряжённое молчание.
— Дождь!.. — тяжело сказал Роман, словно уронил огромный камень, — и в полный голос. Голос сильного человека, терпению которого пришёл конец.
"Помпошки" с беззвучным воплем спрыгнули с ладоней Лёхина и в панике усвистали за стену, в коридор.
Белые волки поджали хвосты и попятились туда же, не спуская глаз с красно-синих оконных витражей галереи.
— Странная тишина. Как перед… — только и успел сказать Леонид.
— Прячьтесь! — крикнул Соболев и рванул за волками и Шишиками.
Замешкавшегося Лёхина сразу несколько рук втащили за стену — так что ему повезло. А замешкался он, потому что услышал всю фразу: "Дождь, разыщи меня!", произнесённую с отчётливыми интонациями: "Ну, всё! Дождались?!"
Витражи взорвались с грохотом и звоном. И не по одному окну, а все разом, как будто к каждому подсоединили бикфордов шнур, и кто-то, ничтоже сумняшеся, нажал на кнопку с чувством закоренелого террориста, выпущенного наконец-то на свободу.
— Каменный дождь! — крикнул Павел. Его с трудом услышали и закивали.
— Здесь опасно! — завопил Лёхин, почти не слыша себя в стеклянно-каменном громе. — Следующая строка — про ветер!!
Он смёл "помпошек" с пола и ринулся к лестнице.
"Ветер, найди меня!" — слова упали, словно холодные валуны, звякнув тяжёлыми кандалами, грохнувшими на пол.
— Лёхин, стой! У тебя кровь!
— Где?
— На лице!
— Да фиг с ней!
— У меня йод есть! — похвастал Павел. — И пластыри бактерицидные!
Если бы не ситуация, они б легли от смеха. А так — хохотали, чуть не воя, хватаясь за стены и перила, чтобы не упасть.
Только Лёхин знал подоплёку Павловой предусмотрительности. Он-то помнил, как испугался частный детектив за Мокия, раненного стрелами загонщиков. Но знал — и хохотал, как все остальные, стравливая напряжение последних минут.
Дохохотались. Выглянул со следующей лестницы некто лысый, в широченном халате тошнотворного, коричнево-болотного цвета, блеснул призрачными зеленоватыми глазами и удрал вниз.